Родился в 1936 г в Киеве.
Инженер-химик, заслуженный рационализатор СССР, изобретатель.
Репатриировался в Израиль в 2000 году

Я БЫЛ СВИДЕТЕЛЕМ РАССТРЕЛА В БАБЬЕМ ЯРУ

Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили
Что началася война…

В конце августа 1941 года немцы постоянно бомбили Киев, особенно железнодорожный вокзал.

… Мы жили в трёх кварталах от вокзала, на котором стоял состав с беженцами. В этом поезде должна была эвакуироваться вся наша семья. Отец Пётр Андреевич находился в этом составе с заводом в одном вагоне, мама Коган Берта – и мы, четверо детей: старший брат Гриша — 1928 г.р., сестра Клара 1938 г.р., маленький братишка Володя четырёх месяцев и я Миша — были в другом вагоне этого состава. Вдруг старший брат Гриша вспомнил, что он забыл выпустить голубей из голубятни, выскочил из вагона и побежал домой. В это время поезд начал отъезжать, мама вытолкнула остальных детей из вагона, выскочила сама, и поезд ушёл. Мы вернулись домой. За дни, которые мы провели в вагоне, нашу квартиру разграбили. Мама от переживаний и трудностей тяжело заболела. Все заботы о семье взял на себя старший брат Гриша, которому было 13 лет.

Немцы вошли в Киев 19 сентября 1941 года. Одновременно прибыла команда 4А айнзацгруппы С, в составе 50 человек. На её счету уже числилось 15 тысяч расстрелянных евреев. Расстрелы в Киеве начались с первых дней оккупации.

28 сентября 1941 года, в Киеве было расклеено 2 тысячи объявлений на русском, украинском и немецком языках: «Все жиды города Киева и окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 г. к 8 часам утра на угол улиц Мельниковской и Дегтярной (возле кладбища). Взять с собой документы, ценные вещи, а также тёплую одежду и бельё. Кто не выполнит этого распоряжения, будет расстрелян».

К 29 сентября в Киеве сконцентрировалось огромное количество эсэсовцев и полицейских. Они были исполнителями расстрелов 29-го и 30-го сентября.

В понедельник утром 29 сентября 1941 года мама собрала нас, и мы пошли на место, указанное в приказе. По дороге соседи убедили маму не идти к месту сбора, поскольку муж — украинец и дети украинцы. Слухи о том, что немцы убивают евреев, уже распространялись в городе. Мы вернулись домой.

Но 30-го утром дворничиха Лушка привела к нам немцев, и нас погнали в Бабий Яр. Когда наша колонна оказалась в накопителе, меня и Гришу из колонны в сторону вытащил немецкий офицер, где уже стояли под охраной полицая такие же, как мы дети. Неожиданно для нас полицай крикнул: «розбигайтэсь». Мы бросились бежать во все стороны. Полицай сначала выстрелил в воздух, а затем убил двух ребят, остальные убежали. Мама, сестра Клара и маленький братишка Володя погибли в Бабьем Яру.

Позже я узнал, что за два дня немцы и полицаи расстреляли в Бабьем Яру больше 33000 евреев. Мы с Гришей прибежали домой, но через неделю дворничиха Лушка опять сдала нас полиции. В гестапо, на улице Короленко 15 нас бросили в подвал, там было много старых евреев, коммунистов, пленных красноармейцев — все еле живые после допросов. Люди стойко несли тяготы. Когда они понимали, что их ведут на расстрел, они отдавали свою еду тем, кто пока оставался жить. Это были настоящие герои.

Переводчиком в гестапо был наш сосед — фольксдойч Иван Иванович. Он сказал немцам, что мы с братом украинцы, и нас отпустили.

Наступила зима – холод и голод заставил нас воровать уголь на товарной станции, которым мы топили и который меняли на хлеб.

На третьем этаже нашего дома жили Софья Кондратьевна Криворот – Бакланова с 16-летней дочерью Галей. В их квартире не было отопления, как и во всём доме. Увидев дым, идущий из трубы, выведенной из комнаты в подвале, они пришли к нам и остались с нами жить.

Во время облав Софья Кондратьевна говорила, что мы её дети, а Галя, — что мы её братья. Укрывая нас, евреев, они рисковали жизнью.

Позже, в 2000 году я с детьми репатриировался в Израиль и подал заявление в институт Яд Вашем с просьбой о присвоении Софье Кондратьевне и её дочери звания «Праведник народов мира». В 2004 году Почётное звание «Праведник народов мира» было присвоено Галине Елизаровне и Софье Кондратьевне (посмертно).

Однако, сколько не воруй, всё равно попадёшься. Мы и попались. Привели нас в жандармерию на вокзале, а оттуда на Короленко 15, в гестапо, откуда нас переправили на Короленко 33 в службу безопасности СД, а оттуда в лагерь смерти «Сырец», расположенный рядом с Бабьим Яром. Там было шесть бараков — землянок для взрослых мужчин, один женский и один детский под названием «Приют». Из этого «Приюта» меня перевели на Соломенку в филиал какого-то медицинского учреждения, где над нами, детьми, проводили медицинские опыты — сначала мне заморозили ноги, а потом лечили, на подмышечную область левого плеча посадили энцефалитного клеща, делали какие-то уколы. Когда вытаскивали клеща, сделали большой разрез, который не заживал два года. Зимой 42-43 года Гриша сбежал из «Приюта» и прятался в близлежащих сёлах, иногда навещал меня.

Осенью 1943 года, перед освобождением Киева, Гриша выкрал меня и увёл в село, где я находился до освобождения Киева.

Самой страшной бедой для оставшихся в живых евреев Киева были местные полицаи, настоящие звери с неуёмной ненавистью и оружием.

Сейчас кое-кто в мире, особенно мусульманские вожди, утверждают, что Холокост-выдумка сионистов. Если бы Ахмади Нежаду пришлось пережить, хотя бы десятую часть того, что досталось мне и таким, как я, тогда он узнал бы, что такое фашизм и что такое Холокост.

Из «Книги памяти» Добровольного общества переживших катастрофу, г. Бейт-Шемеш