Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Вайнер (Брусиловская) Броня

WainerBronia1

Родилась 1929 году в Гомеле, куда вернулась после эвакуации. Работала дезинфектором на городской санстанции. Репатриировалась в 1991 году.
Живет в Кирьят-Гате.
Сын и дочь, четыре внука и правнучка

…И МЫ НАУЧИЛИСЬ ВОРОВАТЬ

Я сама никогда бы не написала эти воспоминания, потому что почти безграмотная. Записать их мне помогла соседка, за что спасибо ей.

Родилась я в Гомеле (Белоруссия). В семье было одиннадцать детей, отец работал в пожарной охране, мать была домохозяйкой. У нас был собственный дом, две коровы, огород. Молоко и овощи шли на рынок – нужно было одеваться. Старшие дети – сестра и два брата – еще до начала войны стали семейными и жили самостоятельно. С началом войны троих моих братьев забрали в армию, на фронт. Позже мы получили письма, что они пропали без вести.

В июле 41-го года мы оставили дом и хозяйство и в теплушках уехали на восток. Нам сказали, что через две недели все закончится, и мы вернемся. Но мы оказались сначала в Харькове, откуда нас увезли в Джамбульскую область, в Узбекистан. Папа был инвалидом Финской войны, и там его определили в дом инвалидов. Мама тяжело заболела, слегла, работать никто не мог, и мы остались без средств к существованию. Младшие дети, и я в их числе, ходили на улицу просить милостыню, там же и спали. Однажды во время милицейского рейда нас подобрали и сдали в детский дом, который находился в Джамбульской области (не помню названия места).

В детском доме было полно детей отовсюду. Нищета там царила жуткая: одна пара обуви на десять человек. Кто первый схватит – тот и носит, а остальные бегали босиком. Кормили гнилыми продуктами. Бывало, откроют бочку кислой капусты, а там – черви. И мы научились воровать – настоящие воры-малолетки, а иначе бы не выжили. Помню, ходили мы на станцию, таскали там свеклу из товарных вагонов. Проделывали дыры в заграждениях, отламывали доски и делали лазы. И все эти походы были вместо уроков в школе.

На голодный желудок учеба не шла. Нас наказывали за плохие оценки, за двойки. Особенно доставалось малышам – их ставили на колени на крупную соль, лишали обедов. Они плакали. Мы боролись с воспитателями, как могли. Я старалась утешить своих маленьких сестричек, крала из кухни что-нибудь из еды, что удавалось стащить, – дети были истощены. Мне к тому времени уже исполнилось одиннадцать лет.

Старшая сестра работала с мамой – той стало лучше – в колхозе. Перед возвращением из эвакуации родители забрали нас из детдома, и мы стали собираться к отъезду.

Возвратились мы домой в Гомель в 45-м году. Наш дом был полностью разрушен, и на его месте построили жилье другие люди. В Гомеле на Пролетарской улице была городская баня, тоже разрушенная, а подвал уцелел. Мы и такие же евреи, как мы, оборудовали там себе жилье. Там и прожили более пяти лет.

До войны я окончила четыре класса и больше не училась из-за голода и отсутствия одежды. Начала работать, ездила по вербовке вплоть до Сахалина, была донором – сдавала кровь, работала на санэпидемстанции дезинфектором.

У меня двое детей: дочь живет сегодняв Кирьят-Гате, а сын остался в Гомеле. Я получила социальное жилье, но, к сожалению, болею… Сказывается голодное детство, масса переживаний.

Есть у меня внук, которым я горжусь. Ему сегодня двадцать семь лет. Он ослеп в результате Чернобыльской аварии. Но он окончил израильскую школу, служил три года в ЦАХАЛе, поступил в университет и уже два года учится на факультете международных отношений. Он очень хороший человек и ко мне относится прекрасно.WainerBronia2Wainer3