ТО, ЧТО ВСПОМНИЛОСЬ…

Ашдоде, когда впервые прозвучал сигнал воздушной тревоги, – а его ни с чем нельзя перепутать! – вдруг вспомнилось то, о чем сейчас хочу рассказать.
Другая война. Мне пять лет. Окна заклеены крест-накрест бумажными лентами из газетных страниц.
Детский сад. Мы все бежим под лестницу, услышав вой сирен. Кто порезвее, добегает до бомбоубежища.
Чуть позже – поезд на Красноярск. Туда же, в тыл, везут эшелоны с ранеными. У мамы было медицинское образование, и понятно, что она пошла в госпиталь. А меня брала с собой.
1943 год. Мне 6 лет. Хорошо с мамой! В то время как она находилась в операционной, я, коротыга, ходила по палатам и читала солдатам стихи. Они очень скучали по своим оставленным дома детям. Нередко, подозвав меня к себе, они просили приложить детскую ручку на лист письма, обводили контуры ладошки, а мне давали «в награду» конфеты и печенье.
Затем в госпиталь стали привозить блокадников. Ни двигаться, ни говорить эти живые скелеты были не в состоянии. Кормили их чайными ложечками, прибавляя по одной каждый день. Помню, что по ночам медперсонал оставался дежурить на пороге кухни, чтобы эти люди-скелеты не стащили даже малого кусочка хлеба. Это была бы верная смерть. И одна такая все же случилась. Поэтому стояли на посту, как на границе государства.
Некоторые блокадники не могли идти: они ползли – кто на четвереньках, кто по-пластунски – за вожделенным кусочком еды. Не ползли дети – у них не было сил передвигаться. Это их и «спасало» …
После битвы под Сталинградом появился отец и увез нас под Челябинск, где строили подземные заводы. Там я пошла в школу. Помню отлично, как на большой перемене каждый получал кусочек черного хлеба, присыпанный сахаром. Мы сидели за партами, руки – за спину, пока дежурный не клал перед кем-то последний кусочек. И только тогда, получив разрешение, все начинали вместе и медленно есть. Все равно оставались беспощадно голодными и после школы собирали на опушке леса сыроежки и ели, а еще прутики втыкали в муравейник, чтобы слизывать затем с соломинки муравьиную кислоту. Ели семена калачиков, какие-то ягоды, жевали сосновую и еловую смолу.
Тогда же, в Челябинске, помню женщин, сидевших на улице с тазами и кастрюлями. Выкопав мерзлую картошку, они крошили её, заливали водой, а затем переливали из тазов в ведра и обратно, пока вода становилась абсолютно прозрачной, а на дне ведра или кастрюли тонким слоем белел крахмал. В него добавляли толченую кору, и из этой массы на железках пекли
«лепешки».

Светлана Широкова родилась в Могилев-Подольске Винницкой области 5 июня 1936 года. Окончила Московский инженерно- физический институт (МИФИ), инженер-теплофизик. Работала в научно-исследовательском институте, занимаясь проблемами обеспечения безопасности ядерной энергетики. Репатриировалась в 1990 году.
Двое детей, трое внуков. Живет в Ашдоде

Из книги «Взрослое детство войны. Сборник воспоминаний — 2». Издано Культурно-просветительским центром и общиной «КЕЙТАР» совместно с Городской компанией по культуре г. Ашдод, Израиль, 2013 г.