Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Кипнис (Шейнфельд) Клавдия

Поломанная жизнь

Я, Клавдия Гершковна, родилась 22 октября 1934 года в г. Житомир. Папа мой, Герш Мойшевич Шейнфельд, работал в лётной воинской части, которая стояла на окраине Житомира. Мама моя, Этель Мойшевна, работала кассиром в центральном гастрономе. Моя сестра Мася, мамина дочь от первого брака, была старше меня на четыре года.

Я хорошо помню начало войны. Было страшно. Ежедневная бомбежка нарастала, и мы решили, что пора спасаться и уходить. Пешком дошли до станции Хинчанка и на последнем поезде поехали, не зная куда, лишь бы подальше от наступавшего врага. Это было 5 июля 1941 года. На вокзале нас бомбили, в пути бомбили, а под Полтавой фашистские самолёты нас просто «утюжили». Несколько вагонов загорелось, и народ побежал в лес. Фашисты на бреющем полете догоняли и расстреливали людей из пулемётов, сея смерть, ужас и панику. Мама же на этот раз решила не побежать, благодаря чему мы остались живыми. Горевшие вагоны потушили, и состав тронулся дальше, а на земле остались тела беженцев, расстрелянных фашистами. Жутко вспоминать. Мы уже определились, куда и зачем надо добраться — через Днепропетровск в Донецк. Там нас ожидал дядя Абрам, муж сестры моей мамы. У него было пару часов свободных, которые он и провел с нами, после чего отбыл на фронт, а мы поехали дальше в сторону Ростова, до г. Махачкала. Пробыли здесь не более недели, когда один человек посоветовал ехать в Узбекистан, там, мол, много наших.

И снова дорога. Первая остановка в г. Фергана. Людей в городе оказалось много, а работы совершенно не было. Мы решили ехать дальше, в Бухару. Здесь встретили много земляков и поселились в еврейской семье в большом двухэтажном доме, на втором этаже которого по всему периметру был балкон. Вот на этом балконе хозяйка и выделила нам большую комнату. Нас было всего «ничего» — девять человек: мама, бабушка (ее мать), я с сестрой, тётя Рахиля, сестра моей мамы с двумя дочерьми, и ещё одна тётя Рахиля, сестра моего отца, с сыном Лёней.

Вот мы все и жили в одной комнате, но были довольны. Мама и мои тети пошли работать на завод, где варили варенье.

В Бухаре появилось много воров. По ночам из-за этого было тревожно. Воры побывали и у нас, и я во сне до сих пор иногда кричу.

В январе 1942 г., после окончания Одесского мединститута, эвакуированного в Ташкент в 1941 году, к нам приехал дядя Давид Рухлин, двоюродный брат моей мамы. Он был с нами всего один день и уехал на фронт мстить врагу за сожжённых всех родных в синагоге местечка Уланов, что на Винничине.

Когда немцы вошли в это местечко, местные активисты, украинские полицаи, согнали всю семью, состоящую из родителей, трёх дочерей и их детей — всего 19 человек, в синагогу, заперли двери на замок и всех сожгли под крики, вой и рыдания. Его брат Борис Рухлин, тоже врач, был призван ещё в 1940 году и служил на Дальнем Востоке. В 1944 году, будучи главврачом военного госпиталя, дядя Давид в Венгрии возле церкви на берегу Дуная погиб. Извещение о его гибели получила моя мама, т.к. дядя Давид указал в личном деле её наследницей.

Борис Рухлин закончил войну в звании полковника и был награждён орденами Красной Звезды, двумя орденами Отечественной войны и многими медалями. Впоследствии он с семьёй жил в Киеве, а в 1993 году он с женой и сыном уехал на постоянное место жительства в Америку и в возрасте 94 лет скончался.

В Бухаре наши мамы утром вели нас в магазин и оставляли в очереди за хлебом. В этой очереди все пятеро детей заразились сыпным тифом. После этой болезни у меня на всю жизнь осталось осложнение на сердце, что в конечном итоге привело в будущем к операции на открытом сердце.

В конце 1944 года мама написала письмо в Житомирский горисполком с просьбой разрешить приехать на прежнее место жительства, при этом мама указывала, что на фронте погиб её муж. Этот факт позволил вернуться на прежнее место жительства, что произошло в июне 1945 года. Квартиру нам сразу освободили — в ней временно разместились наши бывшие соседи. Квартира была пуста и, как рассказали соседи, как только установилась городская власть, приехал председатель горисполкома и всю мебель вывез.

Жаловаться и требовать было не у кого, да и люди советовали этого не делать. Мы свою квартиру получили, сестра мамы Рахиля тоже получила в одном доме с нами, а вот двоюродная сестра мамы Рахиля не получила, и она поселилась с нами, в двух комнатах нас жило 6 человек. В 1953 году я по настоянию мамы поступила в Житомирский пединститут на физмат. После первого курса я забрала документы, т.к. мне очень не хотелось работать школьным учителем.

Закончив в 1956 году строительный техникум и получив диплом техника-экономиста, пришла работать в СМУ № 9 нормировщиком. Там мы познакомились с моим будущим мужем, затем в 1963 году я перевелась в управление механизации строительства, где работала до отъезда в Израиль в должности инженера по труду и зарплате. Награждена медалью «За добросовестный труд».

В 1991 году вместе с семьями сына и дочери мы переехали на постоянное место жительства в государство Израиль, где поселились в г. Афула. Наша молодёжь давно устроена, работает. Живем мы в двухкомнатной квартире, получаемого пособия нам на жизнь хватает. Не хватает только здоровья, так как оно подорвано на дорогах и жизни в эвакуации.

Р.S. В названии «Поломанная жизнь» отражена фактическая судьба одной еврейской семьи, каких было миллионы.

Дети остались без отца, мама моя без мужа в расцвете молодости, отдавшись и посвятив свою жизнь одной цели – поднять дочерей. Самое обидное то, что после полувека работы на благо родины, «демократическая» власть, самая- самая в мире, начислила моей матери, вдове человека, отдавшего жизнь за эту страну, мизерную пенсию в размере 49 рублей 90 коп.

Я же и сегодня мучаюсь от ужасных воспоминаний той войны. Будь она проклята и те, кто её развязал и содействовал им в уничтожении еврейского народа.

 

Клавдия Кипнис, г. Афула