Родилась в 1930 году. В начале войны наша семья: отец — Гутин Алтэр Лейбович, мать — Фаня Григорьевна, бабушка — Черняк Ройзл и четверо детей жили в Костюконичах Могилевской области БССР. В первый день войны отца забрали на фронт, он прошел всю войну связистом, был пять раз ранен, контужен, имел награды. Вернулся с войны больной и искалеченный.
Война пришла к нам очень быстро. Маму предупредили, что этой ночью уходит последний эшелон со станции Коммунары. Она просила папину сестру Фрейду уехать с нами, у нее было пять маленьких детей. Но ее муж был в тюрьме (по на­говору), и она решила не ехать. Немцы расстреляли их всех. Собрали всех евреев из окружных деревень и местечек и расстреляли. Местные жители расшазывали, что какое-то время земля колебалась над общей еврейской могилой. Одна девоч­ ка чудом выжила и обо всем рассказала.
Ехали мы в товарном вагоне и на станции Унеча попали под страшную бомбеж­ ку. Мы сидели под вагоном поезда и дрожали от страха, а бомбы рвались, кругом горело, кричали и взывали о помощи взрослые и дети. Каким-то чудом мы уце­ лели. Доехали до города Воронеж, где жил мамин брат Наум, он был инвалидом, поэтому его не взяли в армию. В город уже не впускали, он какими-то путями привел нас к себе домой. У нас не было ничего: ни вещей, ни еды.

Мама устроилась на работу, приносила какие-то обрезки мяса, и этим мы все жили. Вдруг мы получили открытку от папы, что он находится в городе Ельск, и наша мама паехала к нему на встречу, так как это было совсем близко. Они были вместе сутки.

Тем временем немецкая армия стремительно приближалась к Воронежу. Когда нас уже грузили на машины, появилась измученная мама. Во время сортировки дядю Наума с семьей отправили в Алма-Ату. Нас же-в Самарканд, опять эва­ копункт (глинянка, пол застлан соломой). Там мы провели несколько дней. Нас отправили в кишлак Джума-базар Комсомольского района Самаркандской области. Поселили в домике (кибитка, глиняный пол, без окон, только дверь), спали на глиняном полу, покрытом соломой. Все работали в колхозе, но там почти не пла­ тили, мне было 11 лет. Мы с братом Абрашей ходили ночью воровать лук, мама ждала нас с ужасом и надеждой. Лукпеклив печке ночью и съедали. Вскоре объ­ явился хозяин кибитки, который хотел взять нашу красивую сестру Галю пятой женой. Пришлось срочно искать новую кибитку. Нашим страданиям, холоду и го­ лоду не было конца. Потом стали получать что-то на трудодни. В 1942 году умерла наша любимая бабушка Ройзл, конечно, от голода. Она ухитрялась свой скудный паек делить с детьми. Похоронили ее там же. Светлая ей память!

А тут пришла похоронка на папу. Беда и слезы, горе. На наше счастье, через несколько дней получили от папы письмо, датируемое позже похоронки, мы были счастливы. Все работали в колхозе на табачной плантации. Носили воду из арыка, поливали табак, растили, паковали — все для фронта. Описать и вспомнить все ужасы пережитого нет сил.
В 1945 году израненный и контуженный вернулся наш папа.

В 1944 году брата Абрашу взяли в армию, его ранили, и он остался инвалидом на всю жизнь. С войны вернулся в 1946 году.
В 1946 году наша семья вернулась в Костюковичи из эвакуации. Благо, уцелел наш дом. Отец еще немного поработал, а 5 декабря 1946 года умер от своих во­ енных ран. Мама, наша любимая, тянула нас, как могла. Доходом был наш огород и корова.
Мы все, кроме Абраши, который не мог учиться из-за ранения, получили образование. Муж старшей сестры Миша Беленький прошел всю войну и вернул­ ся. Мой муж Яша прошел Ленинградскую блокаду, участвовал в боях на Ладоге, прошел рядом со смертью и выжил. Отец его Залман погиб на фронте. Бабушка его, дедушка и четверо внуков были расстреляны немцами. Яша был талантливый художник и умер в Израиле в 2007 году. Светлая ему память!

Живу в Ашдоде.

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.