Наша семья до 1941 года жила в Курске. Папа работал ветфельдшером в кавалерийской военной школе и в подсобном хозяйстве областной больницы для душевнобольных. Мама — домохозяйка. В семье было трое детей: старший брат (1930), я (1932) и сестра (1935).
Когда началась война, я перешел во второй класс. Из школ сделали госпитали, нас бомбили. В августе 1941 года многие жители (евреи) покинули Курск. У папы была бронь от работы, и нам обещали, что будут эвакуировать централизованно.
Папа часто не приходил домой, был на работе. Курск очень часто бомбили, и мы скрывались в траншеях за домом. Было страшно, особенно ночью. Позже папе поручили сопровождать поголовье скота из Курской области. Обещали, что семьи работников будут сопровождать на автомашинах перегонку животных. Но нам откладывали выезд из города до сентября 1941 года. Однако немцы уже были под городом, и 2 сентября мы на подводах выехали в сторону Воронежа. Начались сильные дожди, и мы за пять дней еле добрались до станции Щигры — это 65 км. от Курска. Папа отправился сопровождать скот отдельно от нас. Курск уже был оккупирован немцами. По дороге мы ночевали в стогах сена, было очень холодно, не было теплой одежды. Перед станцией нас подобрал отряд пограничников. Дали еду, одеяла и запас хлеба. Затем в Щиграх посадили в товарный вагон с медперсоналом областной больницы Курска.
Устроились на нарах в вагоне, было очень тесно и холодно. Наш поезд был отправлен в сторону Саратова. Ехали мы до Волги больше 10 дней. Часто нас обстреливали немецкие самолеты. Возле Саратова старший брат убежал и хотел вернуться в Курск. Через несколько дней его привез воинский патруль.
Через 25 дней наш состав прибыл в Кзыл-Ордынскую область, Казахстан. Затем нас поселили в селе Серкещ – это семь километров от Джалагаша. Дали нам одну комнату на четырех человек. Воду надо было носить с озера за 150 метров, на обогрев надо собирать камыш у озера. Туалет за 30 метров от дома. Свет давали 3-4 часа в сутки. По радио передавали только сообщения Совинформбюро. До школы надо было 4 км идти пешком.
В октябре выпал снег, стало очень холодно. Первый год мы с сестрой не ходили в школу, болели. Продукты получали в районном центре: 150 гр. пшеницы на человека, 250 гр. сахара и 100 гр. подсолнечного масла. Соли не было. Ели конину, верблюжатину, собак. Если разрешали, то на полях — рисовых чеках — собирали колосья, попадались маленькие рыбешки.
Начиная с 1942 года, ходили с братом на озеро Серкеш и ловили рыбу — сомов и щук — на лягушек. Улов был большим праздником, но не было соли. Мама и сестра очень часто болели, и мы оставались голодными и холодными. В 1942 году пошел во второй класс, мне было почти десять лет. Нас, детей 10-12 лет, заставляли летом и осенью работать на полях по уборке риса и кукурузы. Почту надо было получать только в районе, и поликлиника была там же.
Зимой 1943 года к нам привезли двадцать семей чеченцев с Кавказа, и жить стало еще хуже.
8 февраля 1943 года был освобожден Курск, отец там был с войсками и сумел срочно нам выслать пропуск на возвращение из эвакуации, но мы вернулись только в конце марта 1944 года — болела сестра, и ее нельзя было транспортировать. В райвоенкомате нам сообщили, что наш отец погиб на фронте под городом Орел 13 февраля 1943 года.
Когда мы вернулись в Курск, нас направили в лесную школу, где мы пробыли до конца 1944 года. Квартира наша была занята. Через райвоенкомат нам освободили одну комнату, и только в 1950 году с большим трудом нам освободили полностью нашу жилплощадь.
В 1948 году я перешел учиться в вечернюю школу и пошел работать, затем окончил монтажный техникум и проработал на Урале четыре года.
Репатриировался в Израиль.

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.