Я, Гордон Белла (Левина), родилась 13 мая 1933 года в Латвии в городе Риге.
Отец — Нахман Нисимович, работал в пекарне, мать — Лотта Исаковна, была портнихой, после рождения детей стала домохозяйкой. Я говорила только на идиш, вокруг было много еврейских семей.

Но однажды утром мы увидели солдат на улице — ночью Латвия вошла в состав СССР. Этот год помню смутно, осталось ощущение какой-то тревоги. К нашей соседке приехала родственница из Польши, все с трудом верили в то, о чем она рассказывала: расстрелы, унижения, издевательства, ей самой чудом удалось бе­ жать.

Затем началась война. Было решено эвакуировать детей. Считали, что Красная Армия за пару месяцев разгромит врага. Отец сказал маме уехать с нами, а сам решил остаться дома, так как помнил, что немцы в Первую Мировую бедных и рабочих не трогали. Но маму с нами не пустили. Мы оказались одни. Мне- 8 лет, сестре- 14.

По дороге поезд разбомбили: крики, ужас, кровь, вой самолетов. Оставшихся пересадили в другой состав, я все время плакала, боялась потерять сестру. Так мы доехали до города Ярославля, затем в повозках до какой-то деревни, нас поселили у старушки, она была сердитая, я ее очень боялась.

Отец с мамой успели эвакуироваться с последним поездом. Это было чудом, ведь 85 процентов евреев Латвии были зверски уничтожены. Отец сумел нас разыскать и привезти в деревню в Кировекой области, где их с мамой поселили после бегства из Риги. Затем его забрали в армию.
Через пару месяцев я пошла в школу. Это была избушка, где учились 9-11 учеников в возрасте от 7 до 17 лет. Женщина из Ленинграда учила нас читать, писать, считать, за что ей начисляли трудодни. Отец редко нам писал, а потом мы полу чили похоронку.
Сестру забрали в город Киров в ФЗО, и мы остались одни. Мама не знала рус­ ского языка, была убита горем. Осенью начались холода, морозы, а мы раздеты и разуты. Мама на что-то выменяла старые вещи, ходили мы в лаптях с онучами.

В избе нас было три семьи — кто на полатях, кто на полу спал. Все тяжело работали. Я переболела всеми болезнями, но выжила. Самым страшным был голод. Поч­ти все, что собирали с полей, уходило на фронт, остаток — на посев, на трудодни давали очень мало, почти ничего. Было очень тяжело, но так жили все. Дети соби рали колоски, весной работали на прополке, затем теребили лен, вязали снопы.

Осенью 1944 года, когда освободили Латвию, решили ехать домой. Еще одну зиму мы, казалось, не пережили бы. Добирались тяжело, у мамы в сумочке слу­чайно сохранилась квитанция оплаты за квартиру — так мы вернули своё жильё. Сестра тоже вернулась.

Многие дети остались сиротами, но мы учились, работали, строили свое будущее. Я проработала в должности старшего инженера-технолога на трикотажно-производственном объединеннии «Мара» в городе Риге 25 лет.

По рассказам мамы, у отца в молодости была мечта поселиться в Эрец-Исраэль.
Сестра с мужем, двумя детьми и мамой приехали в Израиль в 1976 году, а я с мужем и сыном — в 1980.

Да поможет Всевышний стране Эрец-Исраэль и всем живущим в ней!

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.