Окончил Одесский техникум связи. После войны пятьдесят лет работал инженером в Молдавии. Живет в Ашдоде.

ВНИЗ ПО РЕКЕ: БАРЖА СМЕРТИ

Октябрь 1942 года. Нас на барже переправили через Каспий – из Баку в Туркмению, в район Красноводска. Оттуда – в Каракалпакию. По реке Амударье на самоходной (то есть плывущей как бревно по течению реки) барже мы отправились в дальнейший путь. На барже нас, эвакуированных, было не менее трехсот пятидесяти человек – женщины и дети. Мне было в ту пору двенадцать лет.

Хлеба нам дали на три дня. Такая была норма. А сплав по реке на барже без мотора длился три недели. И тут началась человеческая трагедия. Три недели ежедневных смертей от голода и холода. Моего восьмимесячного братишку Сему спасла бабушка Рива. Я от голода от зари до заката спал в беспамятстве на железной палубе. Она же днем и ночью согревала своим дыханием и теплом маленького Семена. За несколько дней до окончания сплава к нашей барже прицепили ночью еще одну – с зерном и луком. Об этом наутро мне рассказала бабушка Рива. Я решил добраться до баржи с зерном. Но ослабевшие от холода и голода ноги не держали меня. Полз на локтях, перетаскивая на руках вес тела. Дополз до борта нашей баржи, вижу, что расстояние до борта второй баржи – около тридцати сантиметров. Вцепился руками в борт и как-то исхитрился перебросить свое тело на другую баржу. Упал на зерно.

Первым делом я с жадностью принялся его жевать. Потом веревками перевязал внизу штаны и засыпал в штанины пшеницу. Вернулся на свою баржу и пополз туда, где лежали моя мама, ее сестра Хася, мои сестры Роза, Аня, Лида, братик Сема и бабушка Рива. Мама расстелила на палубе свою шаль, развязала веревки на моих штанах и высыпала пшеницу на шаль. Все начали жевать это зерно. Бабушка, разжевав пшеницу, достала кусок ткани, вложила в нее кашицу из прожеванного зерна и свернула соску для братика. Семка жевал и сосал эту соску днем и ночью. Так она спасла ему жизнь. Вся река по течению реки Амударьи – от Чарджоу до Ургенча – усыпана безымянными могилами женщин и детей. Днем умирали, ночью приставали к берегу и хоронили.

На барже я познакомился с парнишкой моих лет. Его звали Сашкой. По ночам было очень холодно, а спать при ходилось на железной палубе баржи, и мы прижимались друг к другу, пытаясь как-то согреться….

Однажды, когда солнце взошло, я открыл глаза и увидел, что Сашки нет рядом. Капитан баржи подошел ко мне и сказал: «Нет больше твоего друга. Он ночью умер». Мы причалили к берегу, и команда похоронила его и нескольких умерших в эту ночь женщин…

Да, это была настоящая «баржа смерти». Из трехсот пятидесяти женщин и детей, вышедших на самоходной барже в плавание по Амударье, на землю сошли не более ста пятидесяти человек.

Меня на барже забыли. Я очнулся – вокруг никого. Ни людей, ни матросов, ни капитана. Я пополз к доске-трапу, а спуститься не мог – наклон слишком крут. Через некоторое время вижу: поднимаются на палубу баржи два туркмена. Подходят ко мне, складывают руки сиденьем и показывают, чтобы я садился. Так спустили меня на землю. А там мама меня встречает. Пока я был в беспамятстве, она нашла местных жителей и привела их к барже. Туркмены усадили меня на арбу – двухколесную повозку с большими колесами, – и мы оставили пристань.