ДНЕВНИК БРАТА

Передо мной дневник и письма с фронта моего родного брата – Вилена Садовского. Вилен- это по инициалам вождя мирового пролетариата, модно и патриотично. А дома его звали – Вова, Володя.

Он успел получить и Аттестат зрелости, и Диплом с отличием об окончании художественной школы. И даже был зачислен в Суриковский художественный институт в Москве, чтобы учиться на художника. Очень талантливым был этот парень.

Наша семья чудом сохранила его дневник в далеком тылу, откуда его призвали в армию.

На сшитых листках из амбарной книги страшная летопись короткой жизни. Углы скруглились, края страниц ободрались и излохматились, кажется, они постарели от того, что на них написано.

Мы ничего не исправляли в этих строках. Все звучит в том виде, как написано этим 16-летним подростком. Поскольку пространство публикации невелико, здесь представлены страницы, на которых запечатлено начало войны, с самых первых минут.

Читайте Дневник! Да хватит у Вас терпения и времени!

Марен Садовский

20 июня 1941 год

Начались летние каникулы полные радостью и счастьем. Ходил с товарищами в кино. Смотрели “Фронтовые подруги”. Волнующая картина. По настоящему показана война, трудности войны на севере, в снегах и болотах Финляндии.

Думаю на лето уехать в Старобин. Буду писать этюды, чтобы было, что показать осенью в студии.

21 июня 1941 год

Вечером был в саду — Профинтерн. Людей там было – полгорода. Музыка, аттракционы, танцы, выступал ансамбль песни и танца Белорусской филармонии. День прошел весело.

22 июня 1941 год

Сегодня выходной. Открытие искусственного озера. Собираемся идти туда. Рисую плакат.

Скоро последние известия, дневной выпуск. Диктор передает, что в 12 ч.15 мин. будет говорить Молотов. Все с тревогой ждут новостей.

Молотов объявляет, что Германия разбойничьи напала на СССР! Фашистские войска перешли в 4 часа утра границу и углубились вглубь территорий СССР.

Началась Отечественная война, о которой говорили, что она будет страшной, жестокой.

В городе люди волнуются, стало очень тревожно. Объявляют днем воздушные тревоги.

Ночью никто из нас не раздевался. На улице светомаскировка, темно. Папа дежурит на работе.

23 июня 1941 год

Утром пошел в город. Появились очереди за хлебом, ибо в связи с тревогами многие магазины не торгуют. Во многих местах города установлены зенитные пулеметы. Меня вызвали в школу. Там установлены круглосуточные дежурства. Мое дежурство- 26 числа.

Целый день тревоги. Небо было полно облачков – разрывов зенитных снарядов. Самолеты врага город еще не бомбили. Но на аэродроме были уже пожары в ангарах.

Под вечер с нашей улицы стало уходить население. Ждут бомбежки. Я говорю папе, что надо уходить, куда можем. Но папа говорит — ерунда, не бойтесь.

Мы упаковываем основные вещи. Думаем переночевать еще эту ночь дома. Соседи тоже.

Ночью не спим. Дежурим. Ждем утра 24 июня, что оно принесет?

24 июня 1941 год

С раннего утра объявлялись воздушные тревоги. Сижу с товарищами во дворе. Часто пролетают самолеты. Обсуждаем типы самолетов. Вот и теперь вдали показались точки. Считаем: пять, десять, пятнадцать…. Точки становятся все большими. Самолеты идут ровным строем, скоро будут уже над нашим кварталом. Мы что-то начинаем волноваться, сердце стучать.

Вдруг вместе с гуденьем самолетов слышим взрывы – бах!, до этого времени не слышанные нами. Мы растеряны. Что делать? Вот самолеты уже над нашим домом. Все бегут, кто куда. Со мной мой брат Марик – 10 лет. Бежим по улице. Самолеты плывут над головой — черные, страшные громадины. Некуда прятаться. Прикорчились мы у дверей погреба. Вдруг на другой стороне улицы разлетелся дом в щепки.

Наш дом целый, двор засыпан землей, осколками. У нас на дворе все живы. Смотрим на разбитый дом, там погибла женщина с тремя детьми. Все плачут.

Мы и соседи схватили сложенные вчера вещи, и пошли по улице. Куда мы шли, никто не знал и не думал. Вдруг нам кричат: «Папа приехал». У дома машина. Мы и соседи быстро погрузились и поехали. Едем через Червеньский рынок. Кругом все горит. Машина мчится. Мы уже за городом, едем к лесу. В лесу видим военных. Папа оставляет нас, обещая вернуться к вечеру…………

Скоро над лесом начали летать самолеты. Мы лежали, уткнувшись лицом в траву несколько часов. Военные советовали уйти из леса. Отчаянье охватывает нас. Папы нет. Куда трогаться пешком с детьми и вещами? Но военные дали нам машину.

Выезжаем на шоссе. Было к вечеру. Панорама горящего города и вид на шоссе были ужасны. Минск – наш родной город, в котором мы провели столько счастливых лет, пылал как факел, был страшен. Надо было рыдать, но горе сомкнуло наши уста. Все были молчаливы. Мы знали, что больше в МИНСК не вернемся.

На перекрестке дорог Минск – Могилев и Минск – Москва машина останавливается. Куда направляться и идти ли пешком, не знаем. А люди идут непрерывным потоком, неся на руках детей, неся в глазах горе.

Мы решили ночевать у шоссе. Пошел дождь. Мы накрылись и лежим. Уже темно. Дети спят. Машин стало меньше, люди шли отдельными группами. Нам показалось, что мы одни. Поднялась какая- то паника. Мы быстро подняли детей, оставив многие вещи на шоссе, и пошли по Могилевскому шоссе, на Смиловичи. Шли целую ночь. Скоро рассвет, небо на горизонте каждый час становится все красивее. Оно наливается разными красками. Мы все идем. Местечка не видно.

25 июня 1941 год

Мы идем. По шоссе проносятся всяких видов машины. Все они облеплены людьми, которые уцепились, где попало, лишь бы ехать. Очень хочется пить. В ближайшей деревне достаем у крестьянки ведро и напиваемся с колодца. В это время появляются несколько самолетов врага. Люди с шоссе, идущие сзади, все прячутся в придорожные канавы, в рожь, растущую по дороге. Мы же прячемся в сарае с соломой. Хозяин не хочет пускать. Идем вперед. Нет воды, нет хлеба. Дети едят последние крошки. Кругом луга, цветы пестрят на солнце своими красками. Колышутся во ржи васильки, стрекочут кузнечики. Природа так прекрасна! Зачем нужно уничтожать один другого? …………….

Ноги чуть тянутся, губы пересохли.

Вот и Смиловичи, но это не само местечко, а деревня. Вот река. Мы быстро сбегаем вниз за водой. Отдохнув с полчаса, входим в деревню. Кушать достать нельзя. Все забрано до нас. День и вечер проходят тревожно. Спим на дворе больницы, как убитые.

26 июня 1941 год

С утра в хлебной лавке давали порции хлеба. Мы привыкли говорить «дают» в то время, когда надо платить. Но теперь надо было давать. У многих не было с собой ни копейки денег, и теперь, хоть умри с голода, и знакомый не одолжит. Часто гудели самолеты, но с очереди мало кто убегал. Так народ был голоден. Дети с нетерпением ждали хлеба, но ждать приходилось долго…

27 июня 1941 год

Ночь прошла тревожно. Самолеты всю ночь проносились над местечком. Не спали. Всех томило отчаянье. Казалось, что осталось жить еще день, два. Может, к утру погибнем… Когда чуть рассвело, мы тронулись в путь на Червень. Мы не знали, что ждет нас впереди, когда дойдем. Но мы знали, что опасности ждут в дороге.

28 июня 1941 год

Дорога на Червень проходит через леса. Идем, избегая шоссе, ибо его постоянно бомбили.

На дорогах стоят десятки машин, брошенные из-за нехватки бензина или порчи мотора. Вот стоит автобус, кругом лежат ящики, пустые бочки. Обняв бочку, сидит, уткнувшись, человек. Мне кажется, что он кушает мороженое. Я подхожу. В бочке творог. Мы начинаем класть его в чайники, в рот. Довольные находкой, мы идем дальше.

Вечером входим в Червень. На улице полно людей. Все стоят, разговаривают, думают, куда идти на ночь. Почти все дома на замках. Идем по улице искать ночевки.

Рассвело, проснулись, будим детей, ищем кое-что поесть. Идем по улице. Вдали видим шоссе, оттуда проходит путь на Березино. Расстояние 40 км не очень большое, но пройти его гораздо труднее. К нам доносится грохот взрыва бомб на шоссе, самолеты врага обстреливают идущих по шоссе беженцев. Приходиться переступать через трупы людей.

Снова над нами пролетает вражеский самолет. Забегаем во двор дома. Куда нам идти, с нашими силами?

29 июня 1941 год

Постепенно, каждый, кто был в Червени, искал себе выход, чтобы покинуть местечко. Уйти дальше, если есть силы. Ведь немец движется. В конце местечка, в парке шла запись на эвакуацию женщин с детьми. Кто записан, эвакуируют на колхозных подводах, вывезут на подводах за 30-40 км. Мы записались.

Запись вела молодая женщина с измученным усталым лицом. Платье ее было в крови. Она рассказала, что в прошлую ночь прибыло 5 подвод за эвакуированными. В числе ехавших, оказалась она с ребенком. Ночью, в пути подводы обстреляли, вероятно, находящиеся в лесу немецкие десантники. Много женщин и детей погибло, а оставшиеся в живых, назад добрались в Червень. Она потеряла ребенка, а сама ранена.

Страшный рассказ. На минуту, все кто слушал, замолчали. Наступила тишина. Каждый думал про свою судьбу, про судьбу своих детей, которых, может, также ожидает смерть.

30 июня 1941 год

Возможно, наша армия даст отпор у Березино. Ведь и в 1920 году поляки дошли только до Березино, где их разбили, прорвав фронт.

Теперь немцы стремятся взорвать мост через реку, чтобы не дать отступить нашим войскам. Приближаются четыре немецких бомбардировщика. Скоро они над нами. Повозки и люди бегут в стороны. Мы так растерялись, что оставили сестру и бежали кто куда. Пятилетняя Алла продолжает ехать на повозке.. К нашему удивлению, наш Фурман с Аллой, продолжают ехать, не обращая внимания на самолеты, которые сворачивают в направлении моста. Они плывут с заглушенными моторами, раздаются несколько взрывов, и они уходят дальше. Подвода Фурмана уже на месте. Мы бежим к мосту

До Могилева 85 км. Доберемся ли туда? По всему пути вместе с нами шло множество бойцов, группами и поодиночке, из разбитых частей. Как жалко и грустно на них смотреть? Запыленные, с уставшими похудевшими лицами, многие с оборванной одеждой, с сапогами на плечах, без винтовок.

Военные переговариваются, успеем ли доехать до Могилева или нас догонит немец? Они только пожимают плечами. Значит, они неуверенны, что доберутся до города. А они на машинах! Тогда мы, наверное, пропадем. Безнадежность положения наводит на мысль, что совсем не стоит идти. Зачем мучаться в дороге? Но есть страх остаться в деревне, среди чужих по нации людей.

Вперед! Пока не угасли еще силы. У забора сидит боец с разутыми ногами, которые у него опухли и в одних ранах. Идти он больше не может. Крестьянин выносит ему воду. Засохшие потрескавшиеся губы жадно прильнули к воде. С ним два товарища. Они пробуют остановить проезжающие машины с военными, которые, проводив глазами обессилевшего бойца, скрываются в облаке пыли. Жалко, видно, останется бедняга здесь.

01 июля 1941 год

Хмурое утро. Все просыпаются разбитые. Холод пронизывает мокрое тело. Как хорошо было бы теперь обсушиться у очага, выпить что-нибудь горячее!? Было уже светло, когда мы тронулись в путь через лес.

Проходим лес. Теряю по дороге бумажник с документами. Один мужчина находит их и спрашивает у идущих. Вайсман, шедший сзади, видит мою фамилию и забирает. Счастливый случай! Ведь без документов ты как враг

Чем ближе к Могилеву, тем больше нам встречных людей. Идут назад, в деревни.

Могилев горит, слышим мы от них. На эшелоны не добиться. Все это огорчает нас. Мы решаем, что дальше пешком не пойдем, все равно погибнем.

***

Уехать из города было тяжело. Все ждали товарный поезд. Наконец, подошел состав, все кинулись бежать, чтобы сесть. Вагоны уже были забиты людьми. С трудом влезли в пульмановский вагон, где на полках лежали люди. Мы счастливы, хотя были измученные и уставшие. Наш путь лежал вглубь России.

По дороге поезд, в составе которого было около 50 вагонов, часто останавливался из-за налета авиации с целью бомбежки поезда. К счастью, бомбы не попали в поезд. Ехали долго, медленно, с остановками через многие города России. Куда нас везли, не знали.

В Куйбышеве, на вокзале распределяли кого куда. Нам было все равно. Мы попали на поезд, который ехал в Башкирию. После двух суток езды, прибыли в город Уфа. А через некоторое время нас отправили на поезде в г. Стерлитамак, а затем в колхоз.

Эта была деревня Азнай, Макаровского района.

После длительных странствий, мы там, где будем надеяться быть до конца войны.

***

А теперь несколько писем с фронта Володи Садовского. Комментарии не нужны

21/08/1943 год

Привет с фронта! Здравствуйте, дорогие и горячо любимые родители, Марик и Ялочка!

Пишу в свободное время еще несколько слов. Я вчера написал вам открытку, что вступаем в бой. Вы со вчерашней открыткой будете волноваться, но, вы понимаете, что перед первым боем волнуешься. Но, ничего, не беспокойтесь, я среди миллионов. Со мной вместе двое из березинского училища и много других.

Написал бы вам еще много, но нельзя. Как продвигаются части, вы читаете в газете. Могу вам одно написать — Гитлеру недолго жить. Недалеко время, когда жизнь снова зацветет. К концу года будет конец! Так что не теряйте надежд, и будьте веселы. Буду писать письма, как смогу. Не беспокойтесь. Оставайтесь здоровыми. Всем горячий привет. Вова

Без даты

Здравствуйте, дорогие мамочка, папочка, Марик и Ялочка.

Всякие мысли у вас обо мне были за это время. Ничего не сделаешь — война. Итак, дорогие мои, я был ранен 23 августа. Ранение внутреннее, не совсем легкое. Но сейчас лучше. Нахожусь в прифронтовом госпитале, а когда окрепну, вывезут дальше в тыл.

Вот кратко обо мне. Как хотелось бы быть поближе к вам! Как хотелось бы почитать родное слово! Как все это ободрило бы меня! Получите письмо, дайте телеграмму, может письма застанут меня здесь. Не унывайте, война идет к концу! Всем горячий привет. Вова

27/09/1943 год

Добрый день, дорогие мои родные!

Вы уже не знаете, что обо мне думать. Что писать, когда на душе такая тяжесть? Одно письмо я вам послал. Пошел второй месяц ранения, но полежать еще придется. И может, немало. Скоро, вероятно, нас повезут в глубокий тыл, где в госпитале лечишься до конца. Тогда наша связь не нарушится. Куда повезут, не знаю. Так что насчет писем, не обижайтесь. Пока нашел бумагу, прошли дни, да и писать не совсем легко, да и нечего.

Но я думаю о вас днями. Я знаю, дорогая мама, как ты волнуешься. Ничего не сделаешь, так идет. Настроение должно быть хорошее. Скоро и Минск будет свободен!

Целую всех, всем привет.

Ваш Вова

13/10/1943 год

Здравствуйте, дорогие мама, папа, Марик и Ялочка!

Пишу вам несколько слов. Как я писал, меня скоро эвакуируют в глубокий тыл. Но вышло иначе. Я поехал, но недалеко. Состояние здоровья не позволило дальше ехать. Меня сняли. Нахожусь в другом месте. После определенного лечения состояние улучшилось. Температура нормальная, аппетит есть. Но пока рана не подживет, дальше не повезут. Куда я ранен, излишне писать. Приду домой — узнаете. Но надо признаться, еще не скоро.

От вас нет писем из самого училища. Здоровы ли все, все ли в порядке у всех? Не надо беспокоиться. Судьба такова. Трудности надо пережить и бороться. Еще поедем строить Минск. Недолго немцу жить осталось. Будьте здоровы. Желаю счастья. Целую всех. Нахожусь — станция Боброво Воронежской области. Адрес — полевая почта 48830.

Горячий привет от меня всем.

Ваш Вова

11/12/1943 год

Добрый день, дорогие мама, папа, Марик и Ялочка!

Наконец, после долгого ожидания, получил от вас письмо. Не описать, как я рад, что вы все здоровы. Долго не писал. В болезни наступило сильное ухудшение. Сейчас будем поправляться. Я писал, что ранение тяжелое. Хотите знать — пробито осколком левое легкое. Но рана залечилась здесь, неполадки другие. Все преодолеем. Будем дома рано поздно, но пока надо мучиться.

Пишите каждый день обо всем по старому адресу. Будьте здоровы и живы.

Ваш Вова

БОЛЬШЕ ПИСЕМ НЕ БЫЛО

Володя не дошел до своего второго боя. Похоронка пришла в феврале 1944 года. Он умер 15/02/1944 года. Через два месяца ему бы исполнилось 19 лет.

В братской могиле г.Бобров Воронежской области, в которой погребены 660 воинов, погибших на их земле, находится прах Вилена Садовского.

Коллектив учителей и учащихся средней школы номер два г. Бобров на протяжении долгих лет шефствует над этой могилой. Наша семья в постоянном контакте с ними и по сей день.

Марен Садовский