Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Шер (Мерецккая) Елена

Я родилась в городе Витебске, БССР, в семье рабочего — кузнеца Мерецкого Залмана Хононовича, и мамы — Рахель Абрамовны Аврутиной, в 1932 году 30 декабря. У моих родителей было четверо детей: дочка Белла (1921), сын Абрам (1923) и я, одна дочка умерла от скарлатины. До войны с нами жила бабушка Эстер, которая осталась у немцев, и мы до сих пор не знаем, что с ней случилось. Уехать из Витебска она отказалась, говоря, что город никто не может взять, он благословен Б-гом.
Наступили страшные дни. Была большая паника: люди не знали, куда бежать и что делать.
В июле наша семья выехала из Витебска под бомбежкой немецких самолетов, с собой взяли лишь одну корзиночку с необходимыми документами, даже одежду не взяли. Сборами руководила моя старшая сестра Белла. С нами сумела сесть в вагон тетя Хася (папина родная сестра) с двумя маленькими детьми Ефимом и Инной. Ехали мы в товарном вагоне, битком набитом людьми, целый месяц под бомбежкой. Спали на полу, постелив кусок рулона, предназначенного для укрытия щелей от пуль.
Начальник по эвакуации, горбатенький мужчина, приносил каждому по кусочку хлеба и сала. Это был наш паек на сутки. Нашей Инночке сало есть было нельзя, тогда, кто мог, делились хлебом.
Поезд часто останавливался во время бомбежек, и мы бежали, куда глаза глядят. Однажды во время бомбежки мы с сестрой Беллой бежим на картофельное поле, а оно открытое, небо серое, вой, и вдруг передо мной поднимается столб белого цвета и падает. Я тоже упала и увидела, что это упала белая лошадь. Ой, как я испугалась! Мне очень было жалко эту красивую лошадь, ведь, благодаря папочке, я очень люблю их. Ведь папа не только подковывал их, но и лечил. Всю войну он работал в кузнице, изготовлял подковы для лошадей. Мой папа Залман был очень красивым, скромным и добрым человеком, любил трудиться.
Во время войны мы жили в городе Марксштадт Саратовской области. Там нам дали однокомнатный домик, домик был очень чистенький, раньше там жили немцы российские. Их выселили и увезли, поэтому дома остались с мебелью и посудой, как были. В домике была русская печь, а на ее верху был вмонтирован большой чугун с песком, который сохранял тепло в доме и спасал нас от холода.
Наступила зима 1942 года. Одежды теплой не было. Мама научилась сама шить бурочки, а на них одевались калоши. Я пошла во второй класс. В школе было холодно, бревна нам приходилось распиливать и рубить топором самим, даже да­ вали норму по 3 кубометра на ребенка. Мерзли руки и ноги, а сами потели от работы. Сидели за партами в телогрейках, чернила замерзали. Не было тетрадей, писали на листах, вырванных из книг, учебников тоже не хватало. Но дружили крепко мы между собой, и учителя к нам хорошо относились.
К тому же было голодное время. По карточкам давали 300 гр. на человека, но
очередь надо было занимать с раннего утра… В школе от голода нас спасал «колоб» — жмых от переработки семян подсолнечника или сои. В полях под снегом оставалась колхозная картошка, мы ее весной выкапывали и употребляли в пищу. Не было спичек, по очереди поддерживали огонек. Народ был очень дружен: и горе, и радость делили пополам.
Когда война закончилась, мы не вернулись в Витебск, наше жилье было раз­ рушено фашистами, а приехали в Саратов — там снимали жилье. Сестра Белла окончила Саратовский мединститут, брат Абраша изобрел какой-то станок, получил награду — мотоцикл «харлей», и был приглашен в Вильнюс внедрять станок, и там остался жить. Я окончила экономический институт и прошла путь от бухгалтера-экономиста до начальника планового отдела в Главном управлении мелиорации и водного хозяйства.
В 1992 году приехали в Израиль.

 

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.