Дата рождения: 1933
Место рождения: г. Ленинград Родители: Лев и Эсфирь Коган
Во время войны: Ленинград, Северный Кавказ, Новосибирск, Алма-Ата.
Год репатриации: 1993

Яродилась 16 июля 1933 года под Ленинградом, в семье Льва Рудольфовича Когана (1885) и Эсфири Иосифовны Тодоровской (1893). Они жили в Одессе, а в 1927 году переехали в Ленинград, где отцу предложили должность декана филологического факультета в университете.
1 сентября 1941 года я собиралась начать учиться в школе, как и все дети, но начавшаяся война нарушила эти планы. Из-под Ленинграда, где мы жили, переехали в город и хотели эвакуироваться с университетом, где работал отец. Но к тому времени Ленинград был уже полностью окружён немцами, и процесс эвакуации населения прекратился.

Началась блокада города с регулярными бомбёжками и артиллерийскими обстрелами. Из-за трудностей в снабжении города продовольствием, усугубившихся разрушением имеющихся продовольственных складов, были уменьшены нормы выдаваемых по карточкам населению продуктов питания, что привело к голоду. Нарушились водоснабжение, канализация и подача электричества. Даже из-за тусклого света от масляных ламп нужно было занавешивать окна, чтобы не привлекать внимание врагов. Несмотря на голод, холод, постоянные бомбёжки и артиллерийские обстрелы, люди, где это было возможно, продолжали ходить на работу и учёбу. По сей день на стенах зданий со стороны направления обстрелов остались надписи «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна».

Даже в то тяжёлое время было решено открыть школу в бомбоубежище. Мама записала меня в первый класс, но т. к. я уже умела читать и писать, учительница пообещала, что переведёт меня во второй класс после зимних каникул. Но этого не произошло, т. к. лопнули трубы, убежище было затоплено, а школа закрыта.

Для того, чтобы согреться, мы жгли мебель, а чтобы получить воду, мы растапливали снег. Но этого было недостаточно, и поэтому недалеко от нас вырыли колодец. Помню, что, когда я везла воду на санках, они натыкались на камни, вода разливалась, и я сильно расстраивалась.

Одним из страшных признаков войны, для меня, была потеря человеческого облика. Однажды мы с мамой стояли в очереди за продуктами. Я с карточками стояла немного в стороне. Вдруг из очереди выбежала женщина и стала кричать, что я украла её карточки. Моя мать вышла из очереди, чтобы выяснить, в чём дело. Она не потеряла своего самообладания и только спросила женщину, как её фамилия. Она показала ей, что карточки, которые были у меня, записаны на нашу фамилию, и женщина поспешила убежать.

Но голод усиливался, и наше положение становилось все тяжелее. Мы ели подсолнечные жмыхи, оставшиеся после выжимки из них масла. Мама обычно говорила, что пока желудок не прилип к спине, мы выживем. Мы смачивали палец, чтобы собирать крошки пищи. Ночью мы вместе ютились на полу, чтобы согревать друг друга.

27 марта 1942 года мы эвакуировались из осаждённого города через замёрзшее Ладожское озеро. Эту ледовую дорогу назвали «Дорогой жизни», так как, благодаря ей, были спасены жизни многих людей.

После преодоления озера нас стали кормить, но мать не разрешала есть много, так как мы могли умереть. Моё лицо было покрыто язвами, а у моей двоюродной сестры были язвы во рту.

Затем поездом, с пересадками, мы поехали на Северный Кавказ. Поездка длилась целый месяц, и мы прибыли туда в начале мая. Там к нам отнеслись очень хорошо, потому что мы прибыли из Ленинграда. Нам давали достаточно продуктов, но мы все равно всё время хотели есть. Спустя два месяца мы были вынуждены покинуть Кавказ, т. к. немцы стали приближаться и туда. Мы добрались до Каспийского моря, где встретили других сотрудников университета из Ленинграда, и вместе с ними сели в переполненный корабль. В Грозном к нам присоединилась сестра моей матери, Юхневич Наталья Семёновна, которая была эвакуирована из Одессы. Двое её сыновей погибли на войне (Ким, погиб в боях на Курской Дуге; Зиновий, погиб в 1941 на Кавказе), ее муж, Юхневич Александр, умер, и она осталась одна.

Мы продолжили ехать через Среднюю Азию в Новосибирск, куда прибыли только в ноябре. В Сибири прожили длительное время. Затем переехали в Казахстан, в город Алма-Ату, где работал мой отец. В 1945 году вернулись в Ленинград. Нашего дома уже не было, и мы переехали жить в общежитие, где жили люди, дома которых были разрушены. Я хорошо помню, когда по радио, в пять часов утра, сообщили важную новость о победе. Все начали кричать: -«Ура! Ура! Победа!». Так, закончилась война.
После войны я повзрослела. Заботилась о моей племяннице, которая была младше меня на четыре года, отводила её в детский сад и потом забирала её домой, кормила. После окончания школы изучала химию в Ленинградском технологическом университете, затем работала по специальности.

Я с мужем очень хотела репатриироваться в Израиль, чтобы жить только среди евреев. Но я не могла тогда оставить свою работу. В 90-х годах наша дочка репатриировалась в Израиль, а затем 18.11.1993 года приехали и мы. Сначала жили в Холоне, а затем переехали в Беэр-Шеву, где мой муж Давид работал врачом. Сейчас мы проживаем в Беэр-Шеве.

Из книги «Дети войны. Рассказы ветеранов и переживших Вторую мировую войну из города Беэр-Шева«. Издано группой «Зэ ла-атид», Израиль, Беэр-Шева, 2016 г.