Мое местечко «Пуховичи»

«Еврейское поселение в Пуховичах возникло в период с 1569 по 1667 год. К этому времени права и обязанности евреев в Великом княжестве Литовском уже были определены. Король Речи Посполитой и великий князь ВКЛ Жигмонт I Старый (1506-1548) уравнял их в податном отношении с мещанами, предоставил свободу торговли и ремесла…

Есть сведения о численности еврейского населения в местечке Пуховичи в XIX столетии, уже в составе Российской империи (Минская губерния): по ревизии 1847 года

«Пуховичское еврейское общество» состояло из 764 душ. По переписи 1897г. в Пуховичах проживало 1910 человек, среди них 1761 еврей…

В различных воспоминаниях встречаются очень интересные описания жизни Пухович первой половины XX века. В одном из них автор пишет, что в 1923 году здесь проживало 1214 евреев, или более половины всего населения. Они торговали в полусотне лавочек и магазинов, четыре раза в год проводились ярмарки. Отношения с белорусами были хорошими. Жители окрестных деревень покупали у евреев все необходимое для жизни, регулярно делали заказы еврейским ремесленникам. Большим достатком не отличались ни те, ни другие, поэтому и делить особенно было нечего. В порядке вещей считались взаимопонимание и выручка.

В 1924 году в Пуховичах случился большой пожар, и почти все местечко выгорело. В этих условиях тогдашний пуховичский раввин Арье-Лейб Шифман установил связь с американским «Обществом выходцев из Пуховичей» и заручился их поддержкой. Из Америки стали приходить деньги, и в короткий срок были отстроены дома верующих, две синагоги, другие здания, привели в порядок еврейское кладбище. В 1933 году голодали все, но даже в тех условиях люди делились скудной пищей, что была в доме

Любопытно упоминание об американском «Обществе выходцев из Пуховичей». Интересно, сколько же людей в начале XX века уехало из местечка за океан, если они смогли создать целую организацию, которая была в состоянии оказать реальную финансовую помощь людям в другой стране?» (Из статьи Натальи Пархомчик «Путешествуем в историю деревни Пуховичи»).

В местечке жили и умирали несколько поколений моих предков, среди них – мой дедушка Янкель, отец восьмерых сыновей и трех дочерей. Среди сыновей – мой отец Исак (зихроно ле — враха). Я ниже вернусь к памяти о них, а сейчас несколько интересных фактов

о моих дальних родственниках, бежавших за океан от российских погромов в конце 19-го, начале 20-го веков.

Давид Сарнов – самый великий русский еврей в Америке. Давид Сарнов родился 115 лет назад 27 февраля 1891 года в поселке Узляны, рядом с Пуховичами, в 55 км к югу от Минска. К сожалению, все теперешние его жители (около 200 человек) поселились там уже после войны, и никаких корней семьи Сарновых и документов конца 19 века ни в самом поселке, ни в райцентре Пуховичи не отыскалось. Девятилетним мальчиком родители увезли Сарнова в США, в трущобный район Нью-Йорка.

Во времена перестройки известный историк науки Василий Петрович Борисов поехал в США собирать материалы для книги о Зворыкине, и ему вдруг открылось, что здесь отцом мирового и американского телевидения считают Давида Сарнова – тоже выходца из царской России. Сарнов, создавший в 20-е годы американское радиовещание и индустрию звукозаписи, и возглавивший гигантскую Американскую Радиокорпорацию (RCA), в 1930 году при- гласил Зворыкина на работу и, рискнув деньгами корпорации, заказал ему разработку системы электронного телевидения. Кстати, именно Сарнов продал в СССР тот ком- плект аппаратуры, с которого началось регулярное телевещание в 1938 году в Москве, а в 1945-49 годах помогал его модернизировать.

Сейчас о знаменитой Американской радиокорпорации помнят далеко не все, даже специалисты. Гораздо прочнее в памяти американцев сохранилась сама яркая фигура Сарнова, официально признанного «великим американцем».

Любопытная справка: «Кто знает, появился бы Голливуд вообще, если бы не «наши люди»? Ведь именно выходцы из Беларуси стояли у истоков «фабрики грёз».

Так, компанию Metro-Goldwyn-Mayer основали сын минского старьевщика, урожденный Лазарь Меир (Луис Майер) и потомок выходцев из гомельского Полесья Маркус Лоев. Другого гиганта кино-,теле-и видеоиндустрии компанию Warner Brothers породили четверо из 12 детей Бени Ворона, сапожника из местечка Красносельцы (нынче Браславский район в Витебской области), — Гарри, Джек, Сэм и Альберт Уорнеры. Возможно, синематограф не пошел бы в массы, если бы не пионер американского коммерческого радио и ТВ, основатель Национальной вещательной компании (NBC), уже упоминавшийся Давид Сарнов, уроженец белорусского местечка Узляны (теперь

— Пуховичский район, Минская область). Ну, а о многочисленных звездах Голливуда, имеющих белорусские корни, сообщалось неоднократно».

«Пуховичский» след есть и в биографии знаменитого советского летчика, военачальника, человека, которого его современники называли «гордостью Красной Армии», дважды Героя Советского Союза Якова Вульфовича (Владимировича) Смушкевича. Летом 1921 года он был назначен помощником военкома 36-го полка 4-й Смоленской стрелковой дивизии, который расположился в мес- течке Пуховичи. Тогда он и познакомился со своей буду- щей женой красавицей Басей. Мама Баси приходилась двоюродной сестрой моему дедушке Янкелю.

Мне довелось видеть Басю Соломоновну в тех же Пуховичах. Если я правильно помню, это был 1956-й год. А между предвоенной историей и этой мимолетной встречей  пролегла  чудовищная  война.  И  железный  сапог

«сверхчеловеков» раздавил мое родное местечко, уничтожил всех дорогих мне людей, кто не успел укрыться в эвакуации. Среди расстрелянных – мой дедушка Янкель, бабушка Риша, дяди Авремул и Велвул (да будет благословенна их память, и пусть вечно горят в аду мерзавцы полицаи, растерзавшие их во дворе родного дома!). Отец на третий день войны по повестке ушел в армию, пристроив нас – маму и троих детей, в кузов грузовика, увозившего матерей с малолетними детьми на железнодорожную станцию. Поезд успел уйти на восток, вглубь страны.

Промыкавшись месяца два по поездам и железнодорожным станциям, мы осели в поселке Мамлютка Северо- Казахстанской области. Приютила семья русских старожилов. Прожили там два беспросветно тоскливых голодных года, от моих четырех до шести лет. Сегодня стараюсь быть предельно правдивым, отделяя позднейшие рассказы матери и старших сестер о тех страшных годах от собственных воспоминаний.

«Собственные воспоминания» – это громко сказано. Память удержала всего два, но зато впечатляющих факта. Хозяйка кормила своих детей картошкой со своего огорода, иногда и нас угощала изумительно вкусным картофельным пюре. Но это изредка, а вот картофельные очистки от хозяйской кухни ежедневно доставались нам. Мама прокручивала их через мясорубку и пекла оладьи. С тех пор на всю жизнь картофельные драники стали моим любимым блюдом. А в соседнем доме обосновалась польская семья, сосланная в Мамлютку после захвата Красной армией восточных областей Польши в 1939-м году. Поляки успели завести огород. Помню истошный плач старшей сестры. Терзаясь хроническим голодом, она время от времени пролезала под колючей проволокой, разделявшей наш и соседний участки, и подворовывала то морковку, то огурец… Однажды попалась. Пятнадцатилетний юнец — поляк остервенело бил ее, злобно выкрикивая «пся крев»и

«жидовское отродье». .. А тем временем мать непрерывно искала отца. Прощаясь в июне 1941-го года, отец с матерью договорились писать друг другу на главпочтамты семи городов глубинной России. Рассылая запросы на почту этих городов, однажды осенью 1943-го года мы получили ответ из Оренбурга. Добрый человек – почтовый служащий не только сообщил, что на имя мамы есть письмо от Германа Исака Янкелевича, но и переслал нам это письмо. Какова же была наша несказанная радость, когда выяснилось, что отец, комиссованный после ранения и отправленный на работу в карагандинские шахты, уже полгода живет в Караганде, всего в каких-то шестистах километрах от нас!

Шахтеров в последние годы войны неплохо снабжали. Отец приехал за нами с рюкзаком, набитым продуктами из лендлизовских американских продуктов. Вывалил на стол все богатство, протянул мне шоколадку. Но я отказался, жадно потянувшись к буханке хлеба. Отец заплакал…

1 класс. Караганда, 1945г. Автор рядом с учительницей слева.

В Караганде семейное шахтерское общежитие располагалось где-то на окраине города, рядом с входными воротами на территорию шахты. И здесь же, неподалеку, начиналась зловещая «зона» – несколько лагерей печально знаменитого Карлага: для военнопленных (помню румын, венгров и даже японцев – появились в октябре 1945-го года), для политзаключенных, пересыльные лагеря. Не раз, играя с мальчишками на улице, замирали в страхе и непонимании, глядя на колонну изможденных людей, бредущих в сторону зоны под охраной вооруженных солдат.

Затрудняюсь точно воспроизвести, каким образом отец оказывался у ограждения одного из пересыльных лагерей, но именно там, по его послевоенным рассказам, он однажды увидел за колючей проволокой свою троюродную сестру Басю, вдову казненного чекистами генерала Смушкевича, ставшую вместе с дочерью Розой «членами семьи изменника родины». И несколько раз ему удавалось перебросить через ограждение для Баси хлеб и какие-то еще продукты.

Мы вернулись в родные Пуховичи в декабре 1945-го года. Из нескольких сотен довоенных еврейских семей пережили войну и вернулись в Пуховичи всего несколько десятков. Отец осторожно наводил справки, по крупицам собирал короткие, со страхом произносившиеся фразы соседей-белорусов о судьбах оставшихся под немецкой оккупацией евреев. При мне старшие, как правило, «политических» тем избегали. Но из обрывков фраз уже десятилетним мальчишкой я знал, что в соседнем урочище «По- пова Горка» немцы и полицаи, белорусские и литовские, расстреляли и сбросили в огромный ров многие сотни евреев – женщин, детей стариков из Пухович и соседних местечек. (Много позднее стала известна реальная оценка: от 2600 до 3 тыс. человек).

Вскоре началась «борьба с безродными космополитами», и еврейская тема стала запретной. Люди каменно молчали. Но знали, что после войны соседний колхоз устроил свинарник в Урочище. И только в годы хрущевской оттепели, уже в мою бытность студентом, отец рассказал мне, что массовый расстрел в урочище Попова Горка стал достоянием гласности. Мы побывали там с отцом. Животноводческие постройки демонтировали, территорию очистили, появился памятный камень. И вот тогда же, в дни зимних студенческих каникул, я увидел у нас в доме незнакомую женщину, тепло разговаривавшую с отцом и матерью. Это была Бася Смушкевич. Выжившая в аду сталинских лагерей, реабилитированная, с восстановленным добрым именем, она приехала в Белоруссию, посетила все родные места. Нашлось время зайти к нам, поблагодарить отца за те пайки хлеба, которые были переброшены через колючку Карлага. Прощаясь, обнялись и долго плакали…

Прошли долгие годы, рухнул железный занавес, и «еврейский вопрос» в родном местечке был решен окончательно. Люди снялись с земли предков и разлетелись по белу свету – в Израиль, США, Канаду… Восточно-европейское еврейство, словно Атлантида, погрузилось в пучину истории. Остались родные могилы, и пока жива память, мы заботимся о них и время от времени посещаем.

Отец был верующим человеком, в молитвах и мечтах рвался в Иерусалим. Не довелось. Но потомство его – я, мой сын, два моих внука, и две мои сестры обрели в 1993 году родину праотцов. И у меня навсегда появилось родное местечко – моя уютная Пардес Хана.

Семья Герман-дед, сын, внуки.

Из книги «Военное детство. Сборник воспоминаний детей, нынче жителей Ащкелона (Израиль), переживших Великую отечественную войну». Изд. второе, дополненное. Ашкелон — Тель-Авив, 2015.