Родился 21 мая 1938 года.

Я, Писной Владимир, родился ровно за три года, один месяц и один день до начала войны в г. Синельниково Днепропетровской области. В 1939 году отца перевели на работу в г. Станислав (ныне Ивано-Франковск). Кем работал отец, я не знаю, мама никогда об этом не говорила, но его работа была связана с частыми командировками. 21 июня 1941 года в субботу он приехал, так как у мамы был день рождения 22 июня. Вот это нас и спасло. Утром мама пошла на базар за продуктами, тогда холодильников не было, поэтому продукты покупали почти каждый день. На базаре и в магазинах люди расхватывали все подряд. Мама вернулась ни с чем, отцу она сказала: «Гриша, война». Отец не поверил и пошел в обком партии. Вскоре он вернулся с красной повязкой на левой руке и с наганом на поясе. Маме он сказал, что в 2 часа уходит эшелон с семьями советских и партийных работников. С собой кроме детей ничего не брать, так как недели через 3 -4 наша Армия будет уже в Берлине. Потом он пришел и сказал, что его назначили сопровождающим эшелона, который уходит вечером, так что мы поедем все вместе вечером. Дневной эшелон разбомбили, а наш эшелон вечером проскочил. Когда отец передал эшелон, мы поехали в г. Пирятин, там жили все родственники мамы. Отец стал их уговаривать уехать, но бабушка сказала, чтобы мы остались, так как в восемнадцатом году немцы были в Пирятине и ничего плохого населению не делали. Отец настоял на своем и мы поехали к его родственникам. Дед, отец моего отца работал председателем еврейского колхоза в селе Сталиндорф Генического района Херсонской области. К этому времени он уже получил телеграмму: гнать крупный рогатый скот на восток. Вот с этим стадом мы дошли до г. Камышин, там переправились на левый берег Волги в Николаевский район хутор Наливайко колхоз «Красная Звезда». В конце ноября, начале декабря была объявлена добровольная мобилизация в Красную Армию и отец с дедом ушли добровольцами, они были коммунистами. Дед воевал в гражданскую войну, его сразу же направили в действующую армию, а отца направили в военное училище г. Астрахань.

Мы остались в колхозе, мама работала, а бабушка занималась домашними работами, мной и братом. Было тяжело, холодно и голодно, но тогда большинство людей так жили. В то время громадные массы людей перемещались с места на место, и вот в этой массе людей одна девочка увидела мою маму. Девочка эта была дочерью лучшего друга маминого старшего брата. Она поговорила с мамой, узнала наш адрес, а потом передала его маминому брату. Завязалась переписка, дядя написал нам письмо, чтобы мы приехали к ним в г. Красноармейск Саратовской области. Мама написала ему, что у нас нет денег. Тетя пошла на базар, продала какие-то вещи и они послали нам перевод. И мы его получили. Представляете война, Сталинградская битва, а Сталинградская почта работает как часы. Мама наняла машину и мы переехали в г. Красноармейск к дяде. До войны этот город назывался Бальцер, он находился в Республике Немцев Поволжья. В начале войны их выселили, а в город эвакуировалась Киевская фабрика имени Клары Цеткин и большое количество евреев. В шутку город назывался Красноеврейском. Жили мы в большом доме четыре семьи. Мы с дядей на правой половине в 2-х комнатах, а в левой половине семья другого дяди и его старший брат с семьей. На четыре семьи была одна коза. Мы дети пасли козу и запасали траву на зиму. Молоко оставалось у той семьи, которая ее доила. Доили по очереди. Хлеб по карточкам, продукты по карточкам. Но так жила вся страна, голодно, холодно, но дружно. Мама работала на 2-х работах, бабушка занималась огородом и нами детьми. Бабушка варила супы из лебеды и крапивы. Это летом, а зимой — картошка, пшено. На постном масле она обжаривала лук и вот эту заправку (так называла бабушка этот лук) заливали в суп и в картошку и в кашу. С соседями, русскими, украинцами, татарами, немцами, евреями жили очень дружно. Никто никогда никого по национальному вопросу не гнобил. А что делить, все жили одинаково. Наш управдом расселил нас. Нам дали пустой дом и дяде тоже пустой дом напротив нас. Ордер управдом не выдал. И вот однажды моя двоюродная сестра пришла на обед, увидела у наших дверей управдома и какого-то офицера. Сестра подошла и спросила в чем дело, что им нужно. Управдом ответил, что этот офицер будет комиссован и останется работать в военкомате. К нему приедет семья и дом вашей тети уйдет к нему, а тетя с семьей переселится к брату. Сестра попросила управдома не спешить, а бабушке через закрытую дверь на идиш сказала, чтобы она дверь не открывала. Сестра пошла на работу, взяла отгул и поехала в Саратов, там располагался штаб Приволжского военного округа. Пришла к прокурору округа. Офицер, который принял ее, расспросил в чем дело и пошел доложить прокурору. Ее пригласили к прокурору, там она рассказала, что в семье два ее брата на фронте и от них нет никаких вестей. У тети муж и свекор тоже в армии, на фронте. И вот управдом решил переселить тетю с двумя детьми и свекровью из этого дома в дом к старшему брату, а этот дом отдать капитану. Прокурор внимательно все выслушал, записал и сказал сестре, чтобы она ехала домой, они разберутся и сообщат результат. Пока сестра добралась до Красноармейска, прошло дня два. Прибежал управдом. Принес два ордера на дома и сказал ей, по сути еще молодой девушке, зачем она ездила жаловаться в округ и, что они бы сами разобрались на месте, а теперь капитана с ротой выздоровевших отправили на фронт. Такие были порядки, семьи военнослужащих всячески оберегали от разных бюрократических заморочек. Да, я бегал за бабушкой и просил: «Баба дай супа, баба дай супа». Но была война и все так жили. Когда мама получила похоронку, она целый день проплакала лежа на кровати. Я подходил к ней и просил, чтобы она не плакала и встала. Она сказала мне, что убили папу. Ну и что, сказал я, мы ведь живем без него, мне в то время было около пяти лет и я уже не помнил отца, да и у всех моих сверстников отцов не было, все были на фронте. Нам назначили пенсию и семья получила статус «Семья погибшего фронтовика». Каждое лето я ездил в пионерский лагерь бесплатно. В конце 1943 или в январе 1944 года дядя читал нам статью Ильи Эренбурга из газеты «Дэр Эмес» «Правда о казни евреев в г. Пирятин», там погибли все наши родственники. Вот парадокс, все мамины братья были ранены, контужены, но остались живы. А их семьи, жены, дети все погибли в г. Пирятине. Одних моих двоюродных братьев и сестер погибло 19 человек. И нас осталось из детей трое: моя старшая двоюродная сестра, мой старший брат и я.

В конце 1945 года демобилизовался и приехал к нам из Германии младший из маминых братьев, потом приехал из Ленинграда еще один брат и из Саратова еще один. Четыре брата и сестра — все, что осталось от когда-то большой семьи. Вечером сели за стол, выпили немного водки и запели на идиш «Зол мир але энейнем немен абисиле вайн» пели и плакали мужчины, которые прошли все, и огонь и воду. Самый младший из дядей стал жить с нами, он устроился на работу и очень много помогал нам. Жить стало гораздо легче. На столе даже стало появляться масло, мясо. Спустя годы, когда я уходил служить в армию, мама дала мне прочитать похоронку. В ней было написано: «Ваш муж парторг второго отдельного саперного батальона, политрук Писной Григорий Михайлович, верный воинскому долгу и присяге в боях с немецко-фашистскими оккупантами за нашу социалистическую Родину погиб смертью храбрых».

На этом закончилось мое детство.