Родился в Харькове в 1923 году. Закончил Харьковский политехнический институт.
Служил на Тихоокеанском флоте, работал на Харьковском станкостроительном заводе.
С 1983 года на пенсиии.
Репатриировался в 1993.
В Израиле начал рисовать. В последние годы создал серии рисунков «Холокост», «Дети войны1, «Песни военных лет».
Живет в Ашдоде.
Имеет дочь и внука.

В 1941 ГОДУ Я ОКОНЧИЛ ШКОЛУ

Родился я в октябре 1923 года в городе Харькове в семье обычных труженников. Кроме меня в семье был старший брат, старше меня на четыре года. Жили мы в трехкомнатной коммунальной квартире, где занимали одну комнату. Насколько я помню, мы жили в Нагорном районе, где находилось много учебных заведений и проживало много студентов. Это накладывало свой отпечаток на жизнь в этом районе. Мы жили среди русских людей, и языком общения был русский язык. Наши родители редко разговаривали на идиш, поэтому, мы с братом его не знали, но кое-что понимали.

Из-за трудностей с жильём до школы я жил у бабушки в сельской местности недалеко от города Кременчуг Полтавской области, где она содержала лавку по продаже хозяйственной утвари. В этой местности, в основном, проживало украинское население, а также много евреев. Поэтому, многие украинцы кроме родного языка неплохо говорили на идиш. В свою очередь евреи владели украинсим языком. Я постоянно общался с украинскими «хлопцами» и свободно говорил на украинском.

Когда мне было около 8 лет, родители решили отдать меня в школу с преподаванием на украинском языке, т.к. я почти не знал русского языка. В то время большинство школ в Харькове было с семилетним образованием на украинском языке. Только к 1936 году ряд школ стали десятилетками. В моей памяти сохранилось, что детям малоимущих семей в школе через родительский комитет бесплатно выдавали верхнюю одежду и обувь. В школе были бесплатные учебники, письменные принадлежности и горячие завтраки.

В 1936 году меня перевели в школу с десятилетним образованием, в которой был внедрен новый принцип обучения, ученики отбирались по уровням развития. В этой школе работали очень хорошие учителя. Кроме учебных дисциплин большое внимание уделялось эстетическому и физическому воспитанию, а также развитию трудовых навыков. Здесь также бесплатно выдавались учебники, письменные принадлежности и горячие завтраки.

В эти годы в стране происходили важнейшие внутриполитические, а также внешне-политические события:
— судебные процессы над так называемыми «врагами народа»;
— мюнхенское соглашение о передаче Германии Судетской области, что послужило началом расширения германской агрессии;
— англо-французские переговоры с Советским Союзом о создании единого блока против агрессии;
— подписание пакта с фашистской Германией о ненападении; — заключение немецко-советского экономического соглашения;
— война Советского Союза с Финляндией; — нападение Германии на Польшу первого сентября 1939 года, что явилось началом Второй Мировой войны.

Германия уже вела войну с большинством европейских стран, поэтому, соглашение между Советским Союзом и Германией у значительной части советских граждан вызывало негативное отношение. Эти события, как внутренние, так и внешние, широко освещались в официальной печати. Повсеместно проводились лекции о международном положении, в том числе в школах. Поэтому, школьники, особенно ученики старших классов, были хорошо обо всём информированы. Я помню популярные лекции опытного лектора полковника Миловского и круг поднимаемых им вопросов. Это в первую очередь о военных действиях Германии в Европе и о поставке Германии продовольствия из Советского Союза. (Даже в начале войны продовольствие из Советского Союза продолжало поступать в Германию)

Приближался 1941 год — год окончания школы. Строились планы на будущее. После успешной сдачи экзаменов, получения аттестата зрелости и прощального вечера мы всем классом решили устроить пикник за городом. Сбор наметили в воскресенье 22 июня в 12 часов дня у привычного места около рупора громкоговорителя. К этому времени здесь собралось много людей, которые с тревогой говорили об ожидаемом важном правитель-ственном сообщении. После небольшой паузы от имени советского правительства выступил нарком иностранных дел Молотов. Он сообщил о вероломном, без предупреждения, нападении Германии на Советский Союз по всему фронту от севера до юга и выразил уверенность в наказании коварного врага. После выступления Молотова начали передавать мобилизационные мероприятия. У нас пропало желание устраивать пикник, мы решили всем вместе пойти в школу и сообщить о выступлении Молотова. Однако, в школе уже было об этом известно, и нам велели назавтра явиться в школу.

После неоднократного посещения школы нам сообщили, что мальчики будут направлены в колхоз на уборку урожая. В этом году был выращен обильный урожай. Через пару дней за нами пришла бортовая машина, и нас повезли куда-то в район Ахтырки. Нас долго никто не принимал, и только в одном месте согласились нас принять.

Как сейчас помню лица школьных друзей. Мы постоянно общались и держались друг друга. Это Зяма Гольдберг, Вася Михалёв, Слава Васьковский, Наум Файн, Абрам Лифшиц. Никто из них не пережил эту войну. В колхозе нам предстояло убирать скошенный, но не обмолоченный урожай. За время пребывания в колхозе хорошо запомнились кулеш с салом и обилие молока. Периодически нас поднимали по тревоге, т.к. опасались появления диверсантов, которых было много в окрестности.

В начале июля, кажется третьего числа, в управлении колхоза нам сказали, что сегодня на работу идти не надо, т.к. ожидается важное правительственное сообщение по радио. Оказалось, что это было обращение главы страны Иосифа Сталина к советскому народу. Запомнились слова обращения «Братья и сёстры», «Враг будет разбит и победа будет за нами», а также замедленная речь с грузинским акцентом и постоянное бульканье воды.

Через пару дней нас отправили в Харьков. За время нашего отсутствия в городе произошли большие изменения. Около военкоматов постоянно находи-лись большие группы призывников, почти все городские школы были переобо-рудованы под госпитали, окна домов были оклеены узкими полосками бумаги для предотвращения выпадения стёкол при взрывах. В тёмное время суток окна завешивались светонепроницаемым материалом. Группы мобилизованных проверяли наличие на окнах таких занавесей. Производился демонтаж оборудо-вания заводов для отправки его в районы Сибири и Средней Азии. Ряд объек-тов подготавливались к взрыву. Участились случаи налётов вражеской авиации.

Мои друзья готовились к призыву в армию. Мне же ещё не было 18-и лет, да и по зрению я был ограниченно годен, хотя физически был вполне здоров. В сложившейся ситуации я решил поступить в медицинский институт, который продолжал работать. В нашем роду было много хороших врачей, и я решил пойти по их стопам. Вступительных экзаменов не было, меня зачислили на основании аттестата зрелости и собеседования.

В один из дней в конце июля мой брат Озик (Ошер) рано вернулся с работы и сказал, что завтра он должен утром прибыть с вещами на призывной пункт для отправки вместе с товарищами-добровольцами на фронт. Мы были уже к этому готовы. Утром мы его проводили и больше мы его уже не видели. По официальным данным он пропал без вести. В этом месяце были призваны и отправлены на фронт мои друзья, и, как стало известно, с фронта не верну-лись. А Абрам Лифшиц, по словам очевидцев, оставался с родителями в Харькове и разделил печальную судьбу евреев в оккупированном городе.

В начале августа участились ночные налёты немецкой авиации. Иногда самолёты были видны в перекрещенных лучах прожекторов, но попаданий не было. В одну из ночей вражеская бомба попала в школу, которая находилась недалеко от моего дома и института УФТИ (Украинский физико-технический институт). Как мне позже стало известно, в этом институте впервые в Советском Союзе было создано оборудование для расщепления атомного ядра. В своё время там работали академик Ландау и профессор Вальтер.

В один из августовских дней всех студентов мединститута направили на рытьё противотанковых рвов на дальних подступах к городу. С небольшим запасом продуктов и тёплых вещей и большим количеством разных лопат нас погрузили в товарные вагоны и со значительной задержкой отправили в направлении города Сумы. Высадили нас прямо в поле, на котором находилось много снопов скошенного хлеба, уложенного в небольшие копны. Армейские топографы определили расположение и профиль противотанковых рвов, распределили работников и назначили старших.

Привезенные нами лопаты оказались непригодными для тяжёлого грунта. От этого и от отсутствия навыков почти у всех на руках образовались кровавые мозоли. В сентябре начались затяжные дожди. Сырость, отсутствие горячей пищи, отсутствие возможности помыться, недостаток питьевой воды вызвали заболевание многих студентов. Однажды утром мы услыхали незнакомые мужские голоса. Оказалось, что это прибыли военные и начали подготавливать позиции и тянуть связь. Нам они велели прекратить работу и уходить отсюда, т.к. сюда приближается фронт. Студенты стали собираться группами, чтобы вернуться в Харьков. Я тоже собрал группу из четырех человек. Кроме меня там был парень в больших очках ( имени его я не помню), девочка Туся из парал-лельного класса и небольшого роста девушка Лидка, которая развозила воду в бочке. Нам выдали немного сухой колбасы и несколько банок кабачковой икры, и с этой провизией мы отправились в путь. По размытой дороге мы с трудом дошли до железнодорожной станции Сумы. Там нам сказали, что вагонов на Харьков нет и не будет, и нам следует добираться самим. Решили идти пешком по шпалам. С непривычки идти было очень тяжело. Трудности были и с харчами, выручали неубранные овощи и фрукты.

Приблизительно в начале октября мы добрались до Харькова. Было хмурое утро, шёл проливной дождь. В городе продолжал ходить транспорт, и мы смо-ли доехать до центра. Здесь наши дороги разошлись. Мы остались вдвоём с Лидкой. К этому времени из города были вывезены многие заводы и предприятия, сотрудники с семьями эвакуированы в восточные и среднеазиатские районы страны, многие выехали самостоятельно. В городе остались только те, кто по каким-либо причинам не мог или не хотел уезжать. Моей семьи также уже не было в городе. Отец был направлен на трудовой фронт, а мать вместе со своей родной сестрой выехала в Ульяновск, где служил старший сын сестры. Туда следовало добираться и мне.

Немцы с самолётов разбрасывали листовки, призывающие население расправляться с евреями и коммунистами. Из всей подорожной компании я, единственный еврей, пока оставался в городе и Лидка, которой, как и мне некуда было деваться. Лидка жила одна с бабушкой, после того, как её родители были репрессированы как «враги народа». Бабушка категорически была против того, чтобы Лидка оставалась в городе. И т огда мы с Лидкой решили добираться до России своим ходом, тем более, что по словам Лидки у неё в Пензе проживали дальние родственники. Несмотря на дождливую и прохладную погоду, мы пошли по шпалам. По дороге Лидка простудилась, т.к. ночевать нам почти всегда приходилось на открытом воздухе.

Недалеко от станции Лиски нас встретила и приютила у себя работница железной дороги. Обнаружив, что Лидка серьёзно больна, она предложила Лидке остаться у неё до выздоровления. А я решил двигаться дальше. Лидка очень огорчилась, но вынуждена была согласиться. Эта добрая женщина довезла меня до станции Лиски и этим помогла мне через Пензу добраться до Ульяновска.

После ряда происшествий я прибыл в Ульяновск, где встретился с сестрой мамы и её сыном Леонидом. Леонид был большим начальником военно-инженерных войск в Приволжском военном округе. Эта встреча особенного энтузиазма не вызвала. Маму в Ульяновске я не застал, т.к. её с оказией отправили в местечко Гиждуван Бухарской области, где проживали и работали наши родственники, беженцы из украинского города Кременчуга. В Ульяновске я немного подкормился. В течение нескольких дней я ходил по городу и знакомился с его достопримечательностями. Я посетил дом-музей, в котором жила семья Ульяновых, гимназию, в которой учился молодой Ленин, музей Гончарова и театр его имени и другое. Больше в Ульяновске меня ничего не держало, надо было ехать к матери в Гиждуван.

Однажды утром я спустился к Волге, где стоял на причале колёсный паро-ход. Мне стало известно, что пароход направляется в Куйбышев (Саратов). К этому времени в Куйбышеве находилось почти всё советское правительство. С большим трудом я пробрался на палубу и спрятался в трюме, из которого выходил только вечером и в туалет. В Куйбышеве на берег выпустили только тех, кому это было положено, а остальных, в том числе и меня, отправили на железнодорожную станцию Кинель. Из Кинели я поехал в Ташкент. Там я встре-тил своего двоюродного брата Гришу Кагановича. Гриша учился на последнем курсе Харьковского железнодорожного института, и вместе с институтом был эвакуирован в Ташкент. Он посадил меня на поезд, идущий в Самарканд. На станции Кызыл-Тэпэ я сошёл и по просёлочной дороге на арбе доехал до мес-течка Гиждуван, где, наконец, встретил свою маму. Мама жила у золовки, врача, муж которой заведовал аптекой, в ней мама устроилась работать. А я устроился работать на хлопковый завод грузчиком. Через некоторое время я перешёл работать дежурным дизельной электростанции. Мы внимательно сле-дили за событиями на фронте. Около горсовета висел репродуктор, и все слу-шали сводки. Так мы узнали, что Харьков захвачен, из сводок мы узнали о боях и победе в битвах за Москву и т.д.

В июле 1942 года меня и группу узбекских ребят, которые не знали рус-ского языка, призвали в армию. Вместе мы пешком пошли в город Бухару, где находился областной военкомат. Меня наметили отправить в военное училище, но временно оставили при военкомате до получения разнарядки.

Город Бухара был ограждён высокой городской стеной. За этой стеной располагался хлопковый завод, большая территория которого вместе с сооруже-ниями была выделена заводу, эвакуированному из Харькова, который должен был производить боеприпасы. Для монтажа оборудования не хватало людей, и представители завода прибыли в военкомат просить помочь с людьми. Военком, не будучи компетентен передавать людей заводу, все же временно направил на завод несколько человек, включая меня. Нас распределили по разным работам. Я попал к электрикам. Мы рыли траншеи для прокладки кабелей, монтировали электрооборудование станков и выполняли прочие работы, связанные с электроснабжением. Я быстро и успешно осваивал работу. Ночевать ходил в военкомат. Так продолжалось несколько месяцев.

Однажды ответственный сотрудник завода сообщил мне, что вопрос перевода меня на постоянную работу на завод с военкоматом улажен. Меня назначили старшим электриком корпуса гальванического и снаряжательного цехов. Мама также перешла работать на завод контролёром.

Конечно, все мы продолжали внимательно следить за военными сводками. Мы знали, что наш родной Харьков был первый раз освобожден в феврале 1943 года, потом снова был захвачен немцами и окончательно освобожден в августе 1943 года. Некоторые харьковчане начали возвращаться в родные края, но мы с мамой продолжали работать на заводе. В конце 1944 года была сформирована бригада специалистов и отправлена в Харьков для восстановле-ния разрушенной промышленности. В эту бригаду попал и я. Мы прибыли в Харьков в декабре 1944 года и разместились на бывшем велозаводе, где была наша ремонтная база. Занимались электроснабжением завода «Серп и молот», электро-механического завода и других предприятий.

И вот наступил долгожданный день – День Победы. Я хорошо помню этот день. Наша бригада была на ночном дежурстве. А утром голос Левитана объявил всему Советскому Союзу о капитуляции Германии. Радости не было предела. Победу достойно отметили. Началась мирная жизнь со своими проблемами.