Мильштейн (Шнайдер) Полина
ИЗ ДНЕПРОПЕТРОВСКА – В ОРСК
Когда началась война, я – шестилетка – осталась в Днепропетровске с мамой, бабушкой и дедушкой. Все родственники, работавшие на промышленных предприятиях, вместе с их заводами были эвакуированы в тыл. Папина часть стояла в Ворошиловграде, его призвали в самом начале войны.
Помню его приезд и требование:
– Собирайтесь немедленно, уезжаем!
Дед ехать не хотел. Он выстроил за жизнь в городе два особняка и один трёхэтажный дом, передал их Советской власти. Умоляли не уезжать, не оставлять всего…
– Если не поедете сейчас с нами, будете выбираться потом самостоятельно, – папа был категоричен.
Помню, когда мы ехали на вокзал в городском трамвае, Днепропетровск выглядел, как в метель: в воздухе летали обрывки бумаг, на тротуарах повсюду множество листов, документов– уничтожались, перевозились архивы.
…В Ворошиловграде в первое время даже успели походить по театрам. Меня, малышку, проносили на представления под шинелью.
Определили в садик. Бомбоубежища не было, вместо него – вырыта щель.
Во время бомбежек детей спускали туда.
Недалеко от нас была станция. Помню вагоны с красными крестами – эшелоны с ранеными шли в тыл. Немцы бомбили эти эшелоны – я была тому свидетелем. А на следующий день отец сказал, что пришло время эвакуироваться, фрицы бомбят город.
Он посадил нас в товарный вагон. Из еды у нас были с собой только сахар и селедка. Наш знакомый был начальником эшелона, он приносил нам кипяток. Это помогало мне, так как я всегда боялась, что мама не успеет прибежать до отправки эшелона: на всех станциях люди выскакивали за водой, а потом бежали за составом после таких остановок. Рассказываю, и вспоминается это волнение, тревога за маму.
Приехали в Орск в суровую зиму. Помню, как хозяйка передавала нам круги замороженного молока.
В сад я пошла наголо бритая – вши были постоянными спутниками беженцев. Кормили плохо, но учили петь, лепить, рисовать. До сих пор помню «Грузинский танец» и мелодию его, под которую мы плясали.
Моя старая шубка совсем истрепалась. Было холодно. Мама нашла какого-то портного, который пошил мне из своего старого пиджака нечто: какой-то балахон, который следовало надевать поверх шубки. Все очень смеялись.
Недалеко от нас жила семья начальника Днепропетровского мясокомбината, эвакуированного на Урал. Дочка их училась со мной в одном классе и любила списывать у меня домашние задания. Она предложила мне:
– Приходи после школы ко мне домой, будем вместе делать уроки…
Я пришла: картины, ковры.… А у меня на ногах бурки – матерчатые стеганые
сапоги с ватой. А на бурках – калоши. Дома мне их помогала снимать мама, так как это была совсем не простая операция.
Заходим мы в дом, а хозяева мне:
– Снимай обувь!
Я объяснила им, что дома мне мама помогает…. Очень они были недовольны. И мне этот дом не понравился.
С тех пор я там больше не бывала, а подружка приходила к нам. Мы устраивались и делали уроки на табуретке.
…Потом, когда мама получила землю под огород, мы посадили картошку. Урожай удался, хотя мне до сих пор помнится усталость: девочкой я помогала маме копать картошку, затем – тащили мешки с картошкой домой.… Зато голода не было – была картошка с маслом! Мама работала на овощном складе, так что иногда у нас была к столу и мороженая морковь.
Мильштейн (Шнайдер) Полина
Родилась 11 сентября 1935 года в Днепропетровске. Окончила Днепропетровский транспортный институт. Инженер путей сообщения, строитель. Работала на Приднепровской железной дороге тридцать лет. В 1990 году репатриировалась в Израиль. Двое детей, пятеро внуков, одна правнучка. Живет в Ашдоде.
Из книги «Взрослое детство войны. Сборник воспоминаний — 2». Издано Культурно-просветительским центром и общиной «КЕЙТАР» совместно с Городской компанией по культуре г. Ашдод, Израиль, 2013 г.