Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Гринберг Руди

Я родился в 1937 году и жил с родителями и старшей сестрой до начала войны в Бессарабском селе Чадыр-Лунга. В августе 1940 года Красная Армия нас  «освободила», и сразу же часть наших родственников со стороны мамы: деда, 14-летнего дядю и 16-летнюю тетю — раскулачили и выслали; молодых- в Казахстан, а деда за Урал, где он и умер.

В начале июля 1941года в связи с приближением линии фронта мы без мужчин, которые были мобилизованы в трудармию, были эвакуированы в глубь России. Это были открытые платформы, ехали с частыми остановками, на которых жен­ щины на кострах пытались готовить еду.

Только отъехали от станции Раздельное, как налетели немецкие бомбардиров­ щики и разбомбили составы, в том числе и нефтеналивной. Не успели мы дое­ хать до следующей станции, как наш состав был атакован двумя мессершмитами.
Люди бежали в поля, засеянные зерновыми и еще не убранные. Самолеты летали по кругу так низко, что мы видели лица летчиков, которые расстреливали из пу­ леметов толпу женщин и детей. Моя мама, держа нас за руки, перебегала с места на место, а я все пытался увидеть самолет. У моей тети было двое детей: мальчик трех с половиной лет и грудная девочка. Тетя взяла сына, а знакомая девушка — девочку. В панике эта девушка забыла на земле ребенка. Помню, какой был плач и крик, когда обнаружили пропажу младенца. К счастью, на второй день она нашлась, ее нашли санитары, которые подбирали на поле многочисленных раненых. Помню, что дальше ехали в товарных вагонах, а часть пути плыли на барже по Волге.

В результате мы оказались в селе Алексашкино Саратовской области в сентябре
1941года, где нас и нашел отец. Родители работали в колхозе, а мы с сестрой сидели дома. Я приноровился с местными ребятами ловить сусликов, голод вынуждал нас рыться на уже убранных огородах и искать оставшийся картофель и другие овощи. Деликатесом в то время был черный кислый хлеб с горчицей вместо мас­ ла, посыпанный крупной солью.
В марте 1942 года отца мобилизовали в армию, после этого мы переехали в город Саратов, где жили в бараках поселка завода шарикоподшипников. По ночам немцы бомбили город.

Из армии отца демобилизовали, так как обнаружили у него прогрессирующий
облитирующий эндартерит. Что помню из саратовского периода, так это как горела нефтебаза, синие лампочки в бараках, манная каша на воде без сахара, которой меня иногда пичкали по утрам.

Осенью 1942 года мы переехали в город Омск. Здесь отец попал в госпиталь, у него началась гангрена ноги, которую ему вынуждены были ампутировать. Во время болезни отца мать все время была рядом с ним, а нас смотрела хозяйка дома, где мы жили. В том же году моя девятилетняя сестра пошла в первый класс, а я пошел в школу только в 1944 году. В Омске отец работал бухгалтером в организациях Моспромстроя.

В июне 1945 года он был откомандирован в Москву в распоряжение Наркомстроя, и мы вместе с ним переехали туда.
Там мы прожили до мая 1948 года, затем переехали в город Черновцы, где отец работал бухгалтером на машиностроительном заводе. Я окончил школу, техникум, затем институт, женился и уехал работать в Сухуми.

В августе 1992 года репатриировался в Израиль с семьей.

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.