Гройсберг Фрида
Я, Гройсберг (урожд. Идельчук) Фрида Яковлевна, родилась в г.Сталинград. Мои родители – Минкина Слава Давыдовна и Идельчук Яков Иделевич — оба работали на Сталинградском тракторном заводе.
Мне не было 9 лет, когда я с мамой в августе 1942 года бежала из Сталинграда. Нам чудом удалось втис-нуться в кузов грузовика, где уже было полно женщин и детей. Так мы доехали до берега Волги. Вокруг грохотали орудийные залпы, в Волгу падали горящие самолёты (не знаю, чьи). До сих пор эта картина чётко стоит у меня перед глазами. Под покровом ночи военные стали пере-правлять женщин и детей на лодках на другой берег Волги, где не было немцев.
Какой это был кошмар! Темнота, грохот, крики, плач детей, давка, выстрелы военных из пистолетов в воздух для успокоения толпы. В конце концов мы переправились на другой берег реки, где не было немцев, без вещей, без еды. Только помню, что у нас был коричневый бидончик для воды. Бродили мы с мамой по какому-то маленькому лесочку. Кто-то нам что-то давал покушать. А потом каким-то образом нас нашёл папа (он был не-военнообязанным). Какая это была радость! Как ему удалось переправиться на лодке с кое-какими вещами, не знаю. Втроём мы куда-то шли долго. Спали ночью прямо на земле. Какой-то ночью у нас украли чемодан с вещами (большая ценность!). Сколько времени мы шли, не помню. Но мы всё-таки добрались до причала! Нам посчастливилось сесть на грузовое судно. На палубе было полно народу. Дождавшись ночи, мы под шквальным огнём поплыли по Волге.
Через какое-то время добрались до железнодорож-ной станции и сели в товарный поезд. Родители оставили меня в вагоне, где находилось ещё много людей. А сами, получив эвакуационные листы, отправились искать, где можно по ним получить хлеб и ещё что-нибудь. Через какое-то время наш состав тронулся, а родители не вернулись. И вот я еду сама. Я и сейчас прекрасно помню, что меня волновал вопрос, как я одна смогу выйти из поезда с вещами. А вот почему я не беспокоилась о том, где мои мама и папа, куда я еду, сколько времени буду в пути, — ответа не знаю. На первой же остановке родители вернулись в вагон.
Так начался наш долгий путь в теплушках. Когда немцы начинали бомбить состав, мы выбегали из вагона и бежали куда-нибудь спрятаться. Я помню, как я кричала: «Мамочка, бежим! Мамочка, бежим!» Мне было очень страшно. Когда проехали линию фронта, начались новые трудности. Поезд шёл без расписания. Люди не знали, сколько времени продлится стоянка – минуты или часы. За это время нужно было раздобыть воду и сварить еду тут же на костре возле поезда. А бывало и такое, к сожалению, что сваренную пищу приходилось выливать и бежать с пустой кастрюлей за едва тронувшимся поездом. Когда ещё будет остановка, когда удастся поесть, было неизвестно. Вспоминается такой эпизод. Объявили, что стоянка будет несколько часов. Папа отправился искать какую-нибудь деревню, чтобы обменять вещи на спички, соль, хлеб, еду. А наш поезд отправился раньше времени, и папа отстал от поезда. Только через несколько дней папа догнал наш поезд. Почти на каждой остановке вели борьбу со вшами. Сколько их было! Помню, как на одной остановке нам устроили баню. Сначала мылись женщины и дети, а вещи подвергались дезинфекции. После женщин мылись мужчины. Когда мылась последняя партия мужчин, объ-явили, что поезд отправляется. И мужчины были вынуж-дены голыми бежать за уходящим поездом.
А вот приятный момент. Папа где-то раздобыл банку каймака. Я тогда впервые услышала это слово и узнала вкус каймака. Что это была за вкуснятина! Эта банка каймака у меня и сейчас перед глазами. Думаю, что мы тогда проезжали по Средней Азии.
Вот я постаралась вспомнить некоторые эпизоды нашего бегства или путешествия. Началось всё в августе 1942 года в Сталинграде, а закончилось 7 ноября 1942 в Барнауле. Это уже другая жизнь, новые трудности, испытания, горе и утраты.
Приехали мы в Барнаул 7 ноября 1942 года. Был уже снег, мороз, а у нас не было тёплой одежды. В школу во второй класс я не пошла, так как мне не в чем было идти. Угол комнаты, который нам выделила хозяйка, не отап-ливался. Спали мы втроём на полу. Вода в ведре замер-зала. Отец 10 км шел пешком на работу до завода и 10 км обратно без тёплой одежды и обуви. По выходным дням родители, закутавшись в одеяла, шли на железно-дорожный вокзал, чтобы там раздобыть какую-нибудь похлёбку и кипяток. Очень тяжёлая была первая зима, но мы чудом выжили. Во вторую зиму папа заболел. Он отморозил ногу, и у него началась гангрена. Отец долго лежал в больнице, ему делали операцию. 29 декабря 1943 года мой папа скончался от дистрофии и эмфиземы лёгких. Для похорон отца маме выделили подводу с быком. И на этой подводе мама одна везла гроб на клад-бище. Материальное положение нашей семьи, есте-ственно, ухудшилось. Не помню, как мы питались, как одевались. В сентябре 1943 года я уже пошла во второй класс. После смерти отца нас постигло ещё одно горе. Мамины родители (мои бабушка и дедушка) были уничтожены в Змеёвской балке в городе Ростове-на-Дону немцами.
В 1944 году нам дали комнату в коммунальной квартире. Соседей было много. Это были коренные бар-наульцы. Они частенько меня чем-нибудь подкармливали. Я была очень худая. Зима для нас опять была испы-танием. У нас не было угля, чтобы отапливать комнату. Мама, уходя на работу, оставляла мне деньги для покупки 4-5 поленьев дров на рынке. Этими дровами мы ве-чером обогревались. У нас не было электролампы, я вы-ходила в общий коридор, где горел свет, и делала уроки или читала. Хлеб по карточкам всегда покупала я.
В 1944 г. нас ждал ещё один удар. Мама получила извещение, что её брат, Минкин Бер Давыдович, пропал без вести в Польше, а его маленький сын умер в эвакуации. Сплошные утраты. Как мама всё это выдержала? Не знаю. Может, потому она рано ушла из жизни. Пережили мы с мамой зиму 1944-1945гг. В августе 1945г. мы по-кинули Барнаул. Закончилась война. Закончилась наша эвакуация.
Из книги Григория Нисенбойма «С войной покончили мы счеты…»