Альперович Нонна
Родилась в г. Самара (Куйбышев).
Окончила в 1954 г. инженерностроительный институт.
Репатриировалась в Израиль в августе 1990г. с мамой
и семьёй сына.
С 1995 живем в г. Бейт Шемеш.
МОЯ ПАМЯТЬ О ВОЙНЕ
В период Великой Отечественной войны городу готовили участь столицы СССР, в случае потери Москвы. Управлять страной удобнее было только с Волги. Перенос столицы в Куйбышев на левый берег Волги имел принципиальное значение — тем самым указывалась граница, дальше которой советские войска не могли отступать. Куйбышев располагал удобнейшим железнодорожным узлом — из него можно было попасть на Урал, на Дальний Восток, в Среднюю Азию. В 20-х числах октября 1941 года, накануне битвы за Москву, в Куйбышев были эвакуированы правительственные органы во главе с М.И. Калининым, были переведены иностранные посольства, промышленные предприятия с оккупированных территорий, и учреждения культуры. В Куйбышеве в ноябре 1941 г был проведен один из трёх военных парадов. Для Сталина была построена под землей специальная резиденция с рабочим кабинетом на глубине 37 метров, — «Бункер Сталина», в настоящее время является важной достопримечательностью города. В годы войны в Куйбышеве жили писатели А. Толстой, Василевская, И. Эренбург, В. Иванов, В. Катаев.
Моё детство, как детство многих детей войны можно разделить на две части.
Счастливое беззаботное детство до войны.
Мой отец – Исаак Альперович 1891г.р., известный в Самаре (Куйбышев c 1935 по 1991г.) журналист, работал в единственной городской газете «Волжская коммуна», мама Ольга Горелик 1908г.р. фармацевт по образованию, но до войны работала в рекламном агентстве. Я единственная дочь и родители старались вложить в меня как можно больше знаний: в пять лет отдали в балетный кружок при редакции газеты, в которой работал отец. В шесть лет я поступила в подготовительный класс музыкальной школы «Музвос». В это же время мама научила меня читать и записала в библиотеку. Так что в первый класс я пришла подготовленная: умела читать и считать. С первого класса я участвовала во всех городских олимпиадах, на всех школьных и городских праздниках выступала со стихами и танцами. В день моего 10-летия 22 марта 1941 года мы пригласили много друзей, мама сделала вкусные пирожные, мы играли и веселились. Я была счастлива. Но счастливое детство скоро закончилось.
Детство тяжелое непростое после 22 июня 1941 года
Во время Великой Отечественной войны Самара не была оккупирована немцами, но из-за своего значения для страны, подвергалась бомбёжкам, в городе располагалось много госпиталей, много важных промышленных предприятий.Жителей города “уплотняли” — подселяли на их жилплощадь беженцев и эвакуированных рабочих. У магазинов выстраивались длинные очереди за скудными нормами круп, жиров и хлеба по карточкам.
С 17 октября 1941 г. (в тот день было принято постановление СНК СССР “О мероприятиях по местной противовоздушной обороне г. Куйбышева”) город стал вечерами и ночами погружаться во тьму: повесили шторы из плотной черной бумаги. Вечерами по улицам ходили дежурные и проверяли светомаскировку. Фары редких автомобилей также были затемнены. Лампочки жгли в пол — или в треть — накала, а то и вовсе освещали безрадостный быт керосинкой.
22 июня 1941 года помню, как будто это было вчера. Было солнечное воскресное утро. Мы завтракали. Родители обсуждали нашу поездку в Ленинград 1 июля на свадьбу моей двоюродной сестры Милы, дочери маминой старшей сестры Доры Горелик. Вдруг по радио (чёрная тарелка на стене) заговорил торжественный мужской голос. Это говорил Молотов о нападении Германии на СССР. Мама схватилась за сердце, папа сильно разволновался, а я не понимала, почему так взволнованы родители. Когда я вышла во двор, там уже собрались все дети нашего двора. Старшие мальчишки предложили играть в войну и распределили роли. Мне досталась роль разведчицы. Разведчики должны были искать «немцев», которые быстро разбежались и спрятались. Это была игра наподобие «казаков и разбойников». Конечно, дети ещё не понимали, что такое война.
Очень скоро в городе появились беженцы из Польши, это были евреи. Они выглядели неплохо, говорили только на идиш и могли общаться только с моими родителями.
В нашем большом дворе, в котором было шесть двухэтажных домов, мы были единственной еврейской семьёй, в которой знали идиш. От еврейских беженцев из Польши мы узнали о событиях, происходивших в Польше и о зверствах гитлеровцев, которым подвергались там евреи. Скоро польские беженцы уехали дальше на Восток. После них в Самаре появились беженцы из Украины, Белоруссии Ленинграда и Москвы. Отца по болезни на войну не взяли. Маму как фармацевта призвали на работу в аптеку, где она работала до пенсии. Моя мама была активистка, домовая книга ЖАКТа находилась у нас и она записывала всех эвакуированных в домовую книгу и искала им жильё. У нас была большая трехкомнатная квартира, с удобствами во дворе. В июле к нам заселили 3 семьи, которые жили с нами до конца войны: — две семьи из Ленинграда и семья сестры мамы тети Нины Горелик с мужем Залманом Алтьшулер и их сыном Марком, которые приехали из Белоруссии из Рогачёва. В 1945 они вернулись в Минск. Из Белоруссии из Рогачёва к нам приехали также родители мамы Сима и Лев Горелик, они остановились у нас ненадолго и вскоре уехали в Ташкент к сыну.
Семья тети Годы Горелик и Якова Беньковского с детьми Генриэттой и Давидом успели эвакуироваться из Ленинграда в Ташкент.
Другие наши родственники Семья тети Любы Горелик с детьми Ривой и Яшей остались в Ленинграде и погибли во время блокады. Семья сестры отца Мирьям Альперович, ее муж Лев Вассерман и их сын Иешуа не смогли эвакуироваться из Риги. Мирьям Альперович и Лев Вассерман погибли в Бухенвальде. Иешуа с 14 до 17 лет находился в Бухенвальде. После освобождения концлагеря был отправлен американцами в Палестину (Израиль). Он жил и работал в кибуце и умер в 1995 году. В 1999 году я нашла через Яд Вашем его жену и детей и подружилась с ними.
В мою школу стали поступать эвакуированные дети. С двумя девочками я очень подружилась. Одна девочка приехала из блокадного Ленинграда, её мама осталась там, а её успела вывезти тётя. Вторая, Фридочка, из Белоруссии, её родителей расстреляли немцы, а её вывезли родственники.
Наша учительница объяснила нам, что у беженцев нет самого необходимого, и мы приносили нашим одноклассникам беженцам одежду. В городском парке открыли столовую для бедных детей, в нашей школе стали давать талоны на обеды в этой столовой. В городе открыли госпиталь, а в школе создали бригаду «артистов» и мы выступали перед ранеными. Я читала стихи, помогала писать письма раненым. (У некоторых были ампутированы руки, некоторые ослепли). Мы помогали тяжелораненым, писали за них письма, читали им книги и газеты.
Известно, что г. Куйбышев (Самара до 1935 и с 1991) в годы Великой Отечественной войны превратился в столицу тыла. Сюда были эвакуированы правительственные учреждения, иностранные посольства, учреждения культуры, был построен бункер Сталина, развернулась оборонная промышленность. Одновременно город стал и культурным центром. Небывалого размаха достигла музыкальная жизнь. Именитые артисты, прославленные коллективы вели здесь широкую концертную деятельность. «Во время эвакуации фашисты разбомбили эшелон с декорациями и костюмами. Погибли сопровождающие его рабочие сцены и заведующий постановочной частью театра Л.Исаев, — вспоминал об этом периоде И.С. Козловский. — Декорации писались заново, но возобновлять костюмы в условиях военного времени и в очень короткие сроки было невозможно. Тогда дирижер театра С.Самосуд предложил единственно реальный выход из создавшегося положения: нужно ставить спектакли, в которых артисты смогут выступать в своих обычных концертных костюмах. Таким образом, первыми спектаклями театра в Куйбышеве стали «Евгений Онегин» и «Травиата». Премьеры прошли с большим успехом и я уверен, что зрителям даже не приходило в голову, что герои на сцене одеты «не по форме».
Концертный показ опер в отрывках продолжался и далее, но с начала 1942 года оперные постановки стали появляться на сцене одна за другой, и первой — «Травиата» Дж.Верди 4 января. К 1943 году Большой театр показывал уже девять опер: «Травиата», «Севильский цирюльник», «Пиковая дама». «Черевички», «Иван Сусанин», «Евгений Онегин», «Вильгельм Тслль», «Кармен», «Аида». Премьеры шести из них были осуществлены Куйбышеве в 1942 году, «Кармен» — в 1943 году.
Когда немцы стали приближаться к Москве, в Куйбышев были эвакуированы все Наркоматы. Никогда не забуду грандиозный военный парад 7 ноября 1941 года, который проходил в нашем городе и в котором я и ученики нашей 25 школы принимали участие. Нас целую неделюучили маршировать и правильно держать красные флажки с надписью «7 ноября». Наконец этот день настал, 7 ноября мы с волнением прошли в колонне демонстрантов на площади Куйбышева, высоко держали красные флажки и, проходя мимо трибуны, хорошо видели членов правительства: Калинина, Шверника, Ворошилова! Это и ещё одно необыкновенное событие военного времени сохранилось в моей памяти на всю жизнь.Когда я училась в 4 классе, помощник режиссёра Большого театра, которая жила в нашем дворе пригласила меня в числе 10 девочек нашего двора, (имя женщины я не помню), для участия в опере Кармен( режиссёр Р. Захаров). В первом акте мы исполняли хор мальчиков в опере Кармен Ж.Бизе. Нас одели в костюмы мальчиков и дали игрушечные ружья. Мы играли в солдат и пели целый сезон. За выступление нам заплатили, эта была первая в моей жизни зарплата.
Для Сталина строители московского метро стали строить подземный бункер, главный вход в который сделали в здании Дворца культуры, который располагался напротив нашего двора.
Когда начались бои в Сталинграде, у нас во дворе началась паника.
Все опасались, что скоро немцы будут у нас. В нашем дворе построили окоп, люди стали готовиться к эвакуации. Нас предупредили, что как только завоет сирена, все должны прятаться в окоп. И вот этот день наступил, вой сирены был ужасный, зенитки были установлены на крыше Дворца Культуры. Все побежали в окоп. Зенитки обстреливали немецкий самолёт, который кружил над сталинским бункером. Позже мы узнали, что это был самолёт-разведчик, который делал съёмку расположения бункера. Громко плакали и молились женщины и дети. От всего этого грохота, криков и осколков снарядов, падавших на нас, меня охватил ужас. На следующий день я не смогла сказать ни слова. От сильного потрясения у меня атрофировался окологубный нерв. На протяжении 15 лет я лечилась у неврологов, логопедов, гипнотизёров. Лишь через 15 лет болезнь отступила.
Много горя и страданий принесла война всем людям. Наш город не был оккупирован немцами, мы не бросали свои дома, не были беженцами, но мы в детстве видели покалеченных войной раненых молодых солдат, мы видели горе матерей, дети которых не вернулись домой. Когда я училась в 4 классе (1943г.), мы организовали «Тимуровскую команду». Мы находили адреса одиноких матерей и бабушек, у которых дети и внуки были на фронте или в госпитале. На дверях их квартир мы наклеивали красные звёздочки и после уроков приходили и помогали им. Пилили дрова, приносили воду из колонки, делали уборку квартиры.
Мы – дети перенесли во время войны тяжёлые потрясения. Война оставила в наших сердцах неизгладимый след. Многие дети потеряли родителей, здоровье, а пострадавшими в войне нас пока не признают.
Ещё я очень хорошо помню день Победы. Рано утром, 9 мая 1945 года по радио объявили об окончании войны. Мы все дети нашего двора выбежали на улицу, взяли единственный велосипед и помчались на площадь Куйбышева. На площадь у Дворца Культуры напротив нашего двора стали собираться люди. Незнакомые люди поздравляли друг друга, целовались и плакали от радости. Это была радость со слезами на глазах. Радость, потому что пришел конец страданиям, слёзы – не все вернулись с войны.
Вечером весь народ собрался на площади Куйбышева, здесь гремел духовой оркестр. Никто не спал в эту ночь.
В парке играл духовой оркестр, люди гуляли, танцевали, делились друг с другом радостью. Это был самый счастливый день за многие годы страха и страданий.
Из «Книги памяти» Добровольного общества переживших катастрофу, г. Бейт-Шемеш