Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Гуревич Мая

Родилась в 1935 в городе Витебске, Белоруссия.
Закончила медицинский институт.
С 1959 года работала врачом.
В 1999 году переехала в Германию, проживает в г. Росток.
Имеет сына и двух внуков.

В КУЙБЫШЕВЕ

Я родилась за 6 лет до начала войны в уютном городе Витебске в Белоруссии. Этот город известен тем, что в нем жили и творили художники Юрий Пэн и Марк Шагал. До июня 1941 года были мирная жизнь, безоблачное детство.

Но вот зазвучало слово «война». Я не понимала, что оно означает. Мне объяснили. Все чаще выли сирены. Все чаще по радио объявляли воздушную тревогу. Все чаще люди бежали в бомбоубежища. Мы с бабушкой бежали к соседям напротив и прятались в их бомбоубежище. Родители были на работе. Папа работал главным бухгалтером, мама — зубным врачом.

Через несколько дней после начала войны мама отправила меня и бабушку с частью эвакуировавшегося госпиталя. Мы оказались под Москвой, недалеко от Волоколамска, в деревне Ерополец. Потом туда прибыла и мама, которая работала в госпитале.

Папа остался в Витебске, так как он был ответственным за документы. Лишь в последние часы перед сдачей города ему удалось выбраться и на попутном транспорте доехать до Москвы, а оттуда ― до Куйбышева. В этот город было эвакуировано много предприятий, театров и других учреждений. С осени 1941 года там находилось правительство. Папа не знал, где мы. А мы не знали, где он. Начались поиски. Наконец, мы узнали о местонахождении друг друга. Мама отправила меня с бабушкой в Куйбышев, а сама осталась работать в госпитале.

В Куйбышеве папа снял комнату в полуподвальном помещении. Из окон почти ничего не было видно, только мелькали ноги. Было сыро и холодно. На стенах проступал иней. Бабушка топила печку почти целый день, но тепла не было. Приходилось спать в зимнем пальто, шапке и в обуви. Я заболела корью. К счастью, обошлось без осложнений.

Когда мы услышали по радио, что Волоколамск захватили немцы, то решили, что мама погибла — ведь она была еврейка. Я целыми днями плакала. Очень переживали папа и бабушка.

Через какое-то время пришла телеграмма от мамы. Оказывается, за час до прихода немцев госпиталь вместе с ранеными сумел эвакуироваться. Затем он оказался в городе Канске, в Сибири. Там мама проработала два года. И все эти два года мамы не было с нами. Лишь её болезнь позволила нам соединиться: у мамы была обнаружена очаговая форма туберкулеза. Вылечившись, она стала работать зубным врачом в Суворовском училище. Папа оставался с нами, он был освобожден от фронта по возрасту. Ему часто приходилось дежурить на крыше, так как фашисты совершали налеты на Куйбышев. Мы в это время уже жили в другой части города, недалеко от Волги. Ночами стреляли зенитки, объявляли воздушную тревогу. Но после Сталинграда немцы прекратили налеты на город.

Несмотря на то, что папа и мама работали и мы все получали хлебные карточки, жили мы не сыто. Помню, как мы с бабушкой собирали пшено. По нашей улице проходила узкоколейка, по которой в вагонах на элеватор возили зерно. Иногда из вагонов высыпалось пшено. Его мы собирали и варили кашу. Масла не было. В аптеке покупали рыбий жир. Им заправляли кашу, на нем мама и бабушка жарили картошку, делали оладушки.

В 1943 году у бабушки случился инсульт и она умерла.

В Куйбышеве я узнала, что значит быть еврейкой. В школе и на улице меня обзывали жидовкой, бросали в меня снежки и камни. Я старалась ходить поближе к взрослым, чтобы они защитили меня от побоев.

В 1946 году мы вернулись в Витебск. Город был сильно разрушен. Наш дом не сохранился. Мы остановились у тети. Её дом остался целым, но в нем поселились бывшие партизаны. Тетя с мужем и наша семья были вынуждены ютиться в маленькой комнатке. Приходилось спать на стульях, на тумбочке, на полу. Лишь через год папе, который вернулся на прежнюю работу, выделили пристройку из одной комнаты без всяких удобств. Но мы были рады и этой крыше над головой.

Подготовил А. Цфасман (Германия)