Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Холондовский Борис

Я родился 19 февраля 1937 года в Киеве. Мой отец, Лейб Менашевич, работал на железной дороге, а мать, Бейла Бенюаминовна, в магазине. В семье, кроме меня, был брат Миша. Дедушка и бабушка, со стороны матери, проживали в г. Дашев, Винницкой области, а со стороны отца — в Одессе.

Когда началась война, мой отец моментально был призван в армию, и его оставили работать на железной дороге в Киеве. Приходилось в спешке отправлять солдат, бронетехнику, иное военное оборудование, гружённые углем вагоны и прочее. До прихода немцев в Киев я, как и все дети моего возраста, выбегал во двор и смотрел в небо на летящие немецкие самолёты. И каждый раз через несколько минут раздавались мощные взрывы. Самолёты бомбили заводы, военные объекты, железнодорожную станцию.

Когда немецкие войска вошли в Дарницу, в настоящее время район Киева, отец прибежал домой и сказал моей матери: «Завтра в Киеве будут немцы. Они убивают евреев. Срочно собери необходимые вещи для себя и для детей, возьми с собой еду и едем на вокзал». Чемоданов у нас на тот момент не было. Поэтому мать взяла простыню, побросала в неё все необходимые вещи, завязала узлом, и мы отправились на вокзал. Естественно, многие необходимые вещи в спешке не взяли.

По прибытии на вокзал мы увидели, как готовился к отправке товарняк, гружённый углем. Отец открыл нам большую раздвижную дверь вагона с углем. Помог матери расстелить поверх угля простыню, на которой мы разместились, прикрыл немножко дверь вагона, чтобы мы не выпали и не задохнулись, дал сигнал отправки, и поезд начал медленно двигаться, набирая скорость. Других пассажиров в поезде не было. Были только мы и два машиниста. Куда мы едем и в каком направлении, никто толком не мог сказать. Говорили, просто едем в тыл.

Примерно через два — три часа немецкие самолёты начали бомбить состав. Отдельные вагоны загорелись, в небо поднялись большие клубы дыма и угольная пыль. Вероятно, немецкие самолёты удовлетворились своей «работой» и улетели. Я, брат и мама вылезли из вагона чёрные от угля.

Мать задумалась, что делать, и приняла решение идти в лес и искать какую-то лесную тропинку, ведущую к ближайшему поселению. Другого выхода у нас не было. С двух сторон лес. Машинисты поезда были живы, однако они не хотели бросать состав и не хотели с нами идти. С клунками (укр.,узел с вещами-ред.), с маленькими детьми мать бродила по лесу. Через некоторое время мы попали в какое-то поселение. Задерживаться в нём было опасно. Мать договорилась с местным кучером, и он отвёз нас на подводе к ближайшей железнодорожной станции. Мы вышли на железнодорожный перрон. Мать меня и брата оставила караулить вещи, а сама пошла купить нам кушать.

И вдруг началась бомбежка. Основной целью немецких самолетов были железнодорожные составы с военной техникой. На перроне стоял и пассажирский поезд, который они тоже спалили. Во время бомбёжки военные перекрыли вход на перрон. Мама пыталась до нас добраться, в ужасе кричала «Там мои дети!», но так и не смогла пробиться. Когда бомбёжка закончилась, люди хлынули на перрон. Мать нас нашла и со слезами на глазах начала нас обнимать.

Пассажирский поезд, который сгорел, военные при помощи танков стащили с рельсов, подогнали другой состав и предложили всем желающим без билетов садиться в вагоны. Была давка, крики, плач, но все сели. Поезд поехал. На вопрос к проводнице, куда нас везут, ответ был один: «В тыл».

Ехали долго. Наконец объявили: «Конечная станция. Выходите». Мы вышли. Где мы очутились, узнать не могли, т. к. никто из жителей этой местности по-русски не говорил. Оказалось, что нас привезли в Грузию, в город Гурджаани. Куда идти и что делать дальше, мы не знали. Три дня жили на вокзале и спали на скамейках. Мама хотела пойти в буфет купить нам кушать, но мы её не отпускали, боялись после пережитого, и кричали, что мы кушать не хотим. Поэтому она приносила еду, когда мы с братом засыпали на скамейке. На третий день, вероятно, один из работников вокзала понял ситуацию, подошёл к нам и предложил помощь. Он подогнал подводу и отвёз нас на квартиру, состоящую из одной комнаты площадью 16 кв. метров, без туалета, без воды, без кухни, без стола, без кроватей, без умывальника. Только стены и потолок. Естественно, мы согласились, ведь другого выхода не было. Соседи нам кое- что из старой мебели принесли, и мы начали там жить. Через некоторое время нас нашла мамина сестра и с двумя детьми присоединилась к нам. Жили вшестером. Мать устроилась работать в столовой, а тётя в госпитале.

В 1944 году, когда освободили Киев, мы приняли решение вернуться домой. Когда приехали, наша квартира была занята бывшим полицаем, и, естественно, квартиру он не собирался освобождать. Мы временно поселились в сарае во дворе. Спали на досках, с крысами, кошками, разными насекомыми. Позже нас забрала к себе соседка и поселила в своём подвале.

Мама подала иск в суд с целью вернуть нам нашу квартиру. На суде бывший полицай заявил, что он был уверен, что всех жидов расстреляли в Бабьем Яру и поэтому он с чистой совестью занял нашу квартиру. По решению суда квартиру нам вернули. Естественно, всё было разграблено, уничтожено, и начинать надо было с нуля. Мать нашла отца в госпитале контуженным и забрала его домой.

Следующий этап в нашей жизни — это поиск моих бабушек и дедушек. Мать поехала в Дашев, место прежнего проживания её родителей. Бывшие соседи сказали, что эвакуироваться они не смогли, и в Бабьем Яру их расстреляли. Евреи из этого местечка, которым удалось бежать и выжить, в 80-х годах установили в Дашеве памятник погибшим с указанием фамилий и имён, расстрелянных в Бабьем Яру.

Все родственники по линии отца, в том числе бабушка и дедушка, до войны жили в Одессе. Дедушка погиб в концлагере, а моей бабушке и другим ближайшим родственникам удалось выжить. Родной брат моей мамы и тётин муж были расстреляны немцами в Бабьем Яру. Кстати, мой дядя до войны был директором кинотеатра «Комсомолец Украины». Его выдала немцам бывшая его сотрудница. Так закончилась наша военная трагедия, и мы начали мирную жизнь с чистого листа.

Мы остались жить в Киеве в своей квартире. Я закончил Киевский инженерно-строительный институт по специальности городское строительство.

В 1991-м году мы репатриировались из Киева в Израиль. У нас с супругой в настоящее время две замужних дочки и пятеро внуков.

 

Борис Холондовский, г. Беэр-Шева