Смотрицкая (Гвоздок) Елизавета
НАШ ПАПА ПРИЕХАЛ!
В первые же дни войны папу забрали на службу в военную разведку. Старший по двору собрал всех жильцов и сказал, чтобы паковали вещи и увозили детей в эвакуацию. Немцы наступают.
Привезли на вокзал, посадили в теплушку и… поехали мы в никуда. Направление было неизвестно никому из нас. Когда начиналась бомбежка, мы с младшей сестрой прятались под вагонами от пулеметных пуль, которыми нас расстреливали с самолетов:
– Лиза, куда ты меня тащишь?! – кричала двухлетняя сестричка. Что я, четырёхлетняя девчонка, могла ей ответить?!
Дальше – жизнь в Сибири. Помню, я вырывала у мамы изо рта вываренную просяную шелуху, которую она жевала. Мне хотелось хоть как-то приглушить жестокое чувство голода.
– Мама, мне, дай мне! – упрашивала я её. Мне шел тогда шестой год.
Не раз случалось, когда казанки с просяной кашей, которые мама готовила для нас, были украдены врывавшимися в дом подростками. Чтобы избежать этого, детей сажали рядом с печкой, чтобы, если опять ворвутся грабители, можно было позвать на помощь старших. Шуму наделаешь – убегали.
Затем был Ташкент. На второй день по прибытии мама заболела крупозным воспалением легких. Нас, сестер, было четверо. Младшую забрала бабушка, старшую – папины родители, а меня с младшей сестренкой сдали в детский дом.
Там ухаживали за нами очень хорошо: одевали в американские вещи, кормили американской жвачкой. Что это значит? На день выдавали пайку – 50 граммов хлеба и 3-4 пластинки жевательной резинки, полученные по «ленд- лизу». Их сладковатый вкус надолго оставался во рту.
Из-за того, что еды не хватало, мне приходилось часто наведываться на двор, где были козы. Их кормили очистками от картофеля, бурака, морковки. Я била коз по морде, чтобы успеть выхватить у них из-под носа дорогое угощение. Была я смелая: ставила «на шухер» других детей, а потом вместе с «охраной» мы отправлялись обдирать очистки стеклышками, промывали их под проточной водой и этим питались. Так продолжалось года три. Сестра стала дистрофиком, и я отдавала ей часть своей хлебной пайки.
Однажды воспитательница бежит с криком:
– Дети Смотрицкие, ваш папа приехал!
Смотрю на Галю (моя сестричка) – никакой реакции.
– Галя, слышишь, папа приехал?!
Воспитательница подхватила нас и повела в приемную. Папа сразу с фронта приехал в детдом, чтобы забрать нас.
Я увидела папу, мы расцеловались, и… я тут же упала в обморок. Закружилась голова… Потом привели в чувство. Я убедилась, что это – папа. Родной… Галя так и не вспомнила отца, осталась безразличной.
Папа вернулся с фронта в одной паре галифе. Тетя Бетя, мамина сестра, их постирала, развесила просыхать. А ночью их украли. И вот лежит папа в постели, прикрывшись простыней, а встать не может. И одеть больше нечего! Папа впал в депрессию… Так и пролежал в постели два дня. Потом ходил, обмотанный простыней, по квартире. Только через четыре-пять дней Бетя купила ему новые брюки. Для отца и для всей семьи история с галифе была настоящим шоком – денег на покупки не было!
Больше мы не разлучались. Дома ждала мама, привезли и двух наших сестричек, воспитывавшихся у родственников.
Елизавета Смотрицкая (Гвоздок) pодилась 27.12. 1937 года в Никополе. Окончила школу, работала, училась параллельно в торговом техникуме, затем закончила Институт советской торговли. Всю жизнь проработала директором магазина.
В 1997 году репатриировалась в Израиль. Живет в Ашдоде.
Из книги «Взрослое детство войны. Сборник воспоминаний — 2». Издано Культурно-просветительским центром и общиной «КЕЙТАР» совместно с Городской компанией по культуре г. Ашдод, Израиль, 2013 г.