Я родилась 12 ноября 1938 года. Все записано по воспоминаниям моей мамы
Шлафман Раисы, живущей ныне в Ашдоде.
Немного о моих родителях. Отец мой, Вербух Исаак Гершевич, родился и учился
в Румынии, происходил из богатой еврейской семьи. Вся его семья: дедушка Вербух Сруль, мать Гитл и брат Марк погибли в концлагере. Моя мама происходила из бедной еврейской семьи, тоже проживавшей в Румынии. Семья была большой и дружной. У ее родителей, Паи и Берла, было 4 детей. В 1936 году родители поженились и переехали в местечко Рышканы в Бессарабию, где их и застала война. А 12 ноября 1938 года родилась я, Вербух (ныне Осипова) Марина Исааковна.
В 1940 году с приходом Красной Армии в Бессарабию мои родители были направлены в городок Единцы, где папа работал в земельной управе, а мама — учительницей французского языка. Она знала румынский, иврит и идиш. А русский стала учить с 1940 года.
Уже 22 июня 1941 года начались бомбежки и пожары, появились первые жертвы. Налеты совершала авиация Румынии. Люди были в полной растерянности. Папа был сразу мобилизован, но отпросился на пару часов, чтобы решить, что делать маме с ребенком. От наступающих немцев, румын и итальянцев люди уходили стихийно. Мой папа и несколько его сотрудников собрали нас, наняли возницу с подводой, снабдили едой, чтобы он отвез женщин, стариков и детей к железнодорожной станции Окница. С трудом добравшись до станции под бомбежками мама и ее спутники обнаружили разбомбленную станцию и толпу таких же беженцев.
Возница отказался везти дальше, и тогда кто-то из старших предложил уходить посадками пешком в сторону Атаки, чтобы через нее выйти на Могилев-Подольск. Их было много, бредущих за спасением. Местное население жалело, подкармливало, а маме кто-то даже одел на стертые в кровь ноги лапти из кожи (постолы). Ночью, с риском для жизни, под бомбежками перешли мост на Могилев-Подольский. И толь­ ко там попали в эвакуационный пункт, где накормили, дали даже паек. Через неделю посадили в теплушку и повезли в сторону Ростова. Всю дорогу бомбили, бросались в лесополосы, чтобы спасти себя и детей.
Мама рассказывает, что убитых и искалеченных осталось много. Часто со мной на руках она брела к следующей станции. За три дня прошла много километров без воды, падала от жажды, но снова шла дальше. Помню, она говорила о страшном налете на станцию Батецкая, о людях, которые лежали без рук и ног, крики о помощи. Ей порой казалось, что она на грани сумасшествия, и только я спасала ее от желания умереть.
И снова поезда, теплушки, голод и жажда. С огромным трудом прибыли в город
Красноводск. Затем на какой-то барже поплыли в сторону Средней Азии. Чудом не утонули во время бомбежки в море. Каким-то образом мы попали в Сталинградскую область, там работали. Наконец мама добралась до города Самарканда и там получила направление в совхоз Улус в Ката-Курганской области. Она работала на оборонном предприятии, жили в цехах. А детей определили в детский дом, куда мама приходила раз в месяц меня увидеть. Я, как все дети, была вечно голодная. Мы ходили в пустыню, искали черепашьи яйца, и это было самым большим лакомством. Иногда узбеки жалели нас, и женщины совали нам лепешки, давали пить катык (не то сметана, не то кислое молоко).
29 декабря 1944 года мама узнала, что освободили Молдавию, и ей разрешили вернуться. Об отце все эти годы мы ничего не знали, не получили ни одного письма. Так я его больше и не увидела.
Вернулись в Рышканы, увидели только развалины и узнали, что все мамины родственники погибли в концлагерях недалеко от Рышкан (лагерь Бирмана). Их сожгли живыми. Люди говорили, что три дня земля гудела и поднималась. Кое­ кому удалось бежать. Они и рассказали, как были уничтожены все узники. Сейчас недалеко от села Зайканы возвышается курган, под которым лежат около 20 тысяч евреев, уничтоженных немецкими и румынскими фашистами.
А моя мама осталась одна-одинешенька из всей большой семьи Бронштейн­Гринберг. Только сумели спастись два ее двоюродных брата, приехавших в Израиль в 70-е годы: Шика Бронштейн и Абрам.
В 1990 году мама со мной и сестрой от второго брака репатриировалась в Израиль. В 2014 году ей исполнилось 95 лет, спустя несколько месяцев она умерла. Светлая память!

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.