Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Гликман Семен

«СЛАДКАЯ ЖИЗНЬ»

Благодатная жизнь в Аккермане закончилась с началом войны. Многие из восьми тысяч евреев, живших в городе, двинулись в путь.
Отца призвали в первые же дни, так что войну он прошел полностью, до июля 1945 года.
Мы же: я, тринадцатилетний, мама, маленький брат, пожилой дядя и две пожилые родственницы, – добирались до Одессы. Город у моря встретил нас налетом и сиренами «воздушная тревога». Разместились в скверике у Одесского железнодорожного вокзала. Но через какое-то время, с помощью дворничихи, получили крышу над головой: вселила она нас в квартиру эвакуировавшихся, которые оставили ей ключи.
Спали на полу в кухне, а при бомбежке неслись в подвал.
Немецкие и румынские войска подошли вплотную к Одессе. Уйти из города можно было только по морю. 17 сентября 1941 года мы поехали на подводе в Одесский порт. Народу скопилась уйма! А тут – тревога. Люди бросились врассыпную искать пристанище, полезли прятаться под стоявшие неподалеку железнодорожные вагоны…
На нижние палубы трех кораблей, которые должны были нас эвакуировать, погружали раненых на фронте бойцов. Моряки по громкоговорителю просили население не беспокоиться и обещали, что груды багажа, находящегося на пирсе, будут погружены на борт!
В итоге, наш корабль «Днепр», вместе с двумя другими, вышел в море. Всю
дорогу до Новороссийска нас сопровождали три военных корабля – прикрытия.
В Новороссийске – на эшелон и снова в путь! На больших железнодорожных станциях нам давали еду. Но все равно было голодно, и при любой возможности искали способ сбегать за водой и провизией. На станции Сызрань я пошел на вокзал за водой, а состав ушел…
Что делать?
Сказали:
– Иди пешком до следующей станции. Там, в Батраках, стоят товарные составы, среди них и ваш…
Ничего не поделаешь, так я и сделал. Пошел по шпалам пешком. Долго шел. Наконец, в Батраках, оказалось, что моего поезда нет! Дежурный по станции посоветовал:
– Попросись у проводника скорого пассажирского, чтобы взял тебя до Пензы!
Так я попал в тамбур вагона, едущего на Пензу. Подъезжаем к городу, вижу
– товарный состав, а в тамбуре – моя мама!
В двадцатых числах октября сорок первого года мы оказались в колхозе «Советская Каракалпакия». Наша школа состояла из узбекского и русского отделений, называлась школой имени Алишера Навои. На стенах висели лозунги: «Отличная оценка – удар по врагу!»
Летом началось нашествие комаров. Жгли костры, чтобы дым отпугивал насекомых. Воду брали из арыка. Она была настолько грязна, что требовалось отстаивать ее в ведрах всю ночь. Наутро слой грязи на дне составлял порой четверть ведра.
Мои друзья были узбеки, казахи и один татарин. Никогда не слышал от них в свой адрес грубого слова. Никогда мы, мальчишки, друг друга не обижали.
По-русски разговаривали плохо, но друг друга понимали. И взрослые демонстрировали гостеприимство: часто приглашали к себе домой попить с ними чаю, а когда варили плов, говорили мне:
– Сема, приходи сегодня вечером, плов будет!
И вот, все собирались, садились кружком на полу и начиналось пиршество. Ели пальцами.
25 января сорок третьего года в темную ночь кто-то рванул двери нашей комнаты. Ворвались два грабителя и напали на нас, начали душить. Так как жилье находилось вдали от остальных домов, на пустыре, – никто наших криков не слышал. Грабители унесли два мешка с вещами, сорвали с вешалки мамино хорошее пальто и мое зимнее. В милицию пришли мы все в синяках, со следами рук на горле. Тетя спала на мешках с вещами и пострадала больше
всех. Грабителей не нашли, а я, оставшись без зимнего пальто, вынужден был
перейти на телогрейку.
Тогда же у меня начались приступы малярии. Болезнь проявлялась ежедневно среди дня. Если приступ случался дома, то меня укладывали и укрывали. Трясло так, что зуб на зуб не попадал. А если я находился где-то на улице, то не оставалось ничего другого как лечь возле какого-нибудь дома или забора. Приступ длился около 20-30 минут, затем проходил.
А чтобы полечить разболевшиеся зубы, мне, мальчишке, приходилось отправляться в город Ургенч: 4 километра пешком по пустырям до реки Амур-Дарья, оттуда узбек-лодочник переправлял на противоположный берег. Затем – пешком до маслозавода ловить попутку до города и трястись в кузове еще двенадцать километров…
В начале апреля 1944 года Одессу освободили, мы стали подумывать о возвращении в родной город. В те военные годы поехать куда-то семьей без пропуска было нельзя. Мы запросили вместе с еще несколькими семьями пропуск до Льгова Курской области. Пустились в путь по Аму-Дарье в обратном направлении. В городе нас принять отказались – разруха, не так давно город освободили. Стоим мы – четыре семьи – на перроне. Вдруг видим – товарняк,
на платформах которого – длинные железные трубы. Мы быстро заскочили на них с оставшимися нехитрыми вещами. Так и проехали часть Украины до Нежина, где нас милиция ссадила с поезда. Узнали, что у двух семей кормильцы погибли на фронте, у двух – мужья воюют, и выделили нам бортовую машину, отправив в совхоз «Малая Носовка» Черниговской области. В совхозе выращивали сахарную свеклу. Пошли мы – кто в совхоз, кто на сахарный завод. Тут я стал слесарем третьего разряда.
Начали мы бедствовать в Каракалпакии, продолжали в украинском совхозе. Зарплату не платили, а дважды в день что-то из съестного выдавали на кухне. Дрожали мы над каждым кусочком хлеба. Мама сама или с братом ходила по выходным в соседние села с торбой: вдруг добрые люди положат что-то из съестного. Клали почти всегда. И все же, эту пору можно было назвать «сладкая жизнь»: работая на сахарном заводе, мы стали пить дома сладкий чай. В Каракалпакии мы сахар совсем не видели!
Как-то главный инженер на заводе увидел меня в порванной, изношенной до неприличия одежде. Вызвал к себе. Узнал, в чем проблемы, и распорядился выдать со склада новые кирзовые ботинки, а заводской портной из мешковины, из которой шили мешки для сахара, пошил мне брюки и пиджак. Вот так я стал «выглядеть прилично».

Семен Гликман родился в Бессарабии в 1928 году, в г. Аккерман (Белгород-Днестровский). По возвращении из эвакуации окончил рыбопромышленный техникум. Работал старшим мастером, начальником цеха на рыбоконсервном заводе в Белгород-Днестровском. Больше тридцати лет отдано этой деятельности. В мае 1990 году репатриировался с семьей.
Дочка, сын, три внука, внучка и два правнука.

Из книги «Взрослое детство войны. Сборник воспоминаний — 2». Издано Культурно-просветительским центром и общиной «КЕЙТАР» совместно с Городской компанией по культуре г. Ашдод, Израиль, 2013 г.