Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Котляревская (Ципенюк) Шела

Я, Котляревская Шела, родилась 25 мая 1935 года в городе Коростышеи Житомирской области. Наша семья состояла из отца — Ципенюк Михаила Фроимовича, матери — Гени Срулевны, бабушки Тэмы и сестры Сони и меня. Началась война. Когда стали слышны отдаленные выстрелы, родители решили бежать. А бабушка говорила, что немцы евреев не тронут и что она никуда не поедет. Было лето. На нас напя­ лили все, что было возможно, насильно забрали бабушку и направились к трассе Житомир-Киев, надеясь остановить попутную машину. Но ни одна не останови­ лась. Потеряв надежду, мы вернулись домой.

Тут нас нашел дядя, работавший в редакции газеты, коммунист, за его семьей прислали грузовик, набитый людьми. Он умолил водителя подождать пять минут, схватил нас и посадил в грузовик. Я помню, как мы сидели буквально друг на друге, но добрались до Киева, где у нас жили родственники. Киев постоянно бомбили, и отец, завернув меня в одеяло, спускалея в бомбоубежище.
Оставаться в Киеве было опасно. Мы сели в товарный эшелон, ехали на открытой платформе, голодные, без воды, подвергаясь бомбежкам с воздуха. Я плакала и кричала: «Хочу жить!», -не понимая, что такое смерть. До войны мой отец был каменщиком и печником, бригадиром крупной бригады, у него был «белый» билет, поэтому он успел эвакуировать нас.

Наконец, добрались до Киргизии, где остановились в городе Ош. Поселились мы у одного русского мужика, крупного и здорового. Однажды принесли повестку на имя моего отца, хотя он был невоеннообязанным. Хозяин говорит ему: «Скажи, что здесь такой не живет, я уже не одну такую повестку отправил». Но мой папа на это не согласился. И пошел, чтобы никогда не вернуться. Я запомнила утро, когда моя мама по пыльной дороге проножала отца, а я видела его только в спину, так и не успев запомнить его родное лицо.
В Фергане, куда их привезли, он заболел воспалением легких, но его не комиссовали, а отправили на Сталинградский фронт, а ведь он в жизни не держал оружия.

В 1942 году мы получили извещение, что отец пропал без вести. Я помню этот страшный день, когда моя бедная мама рыдала, оставшись одна с двумя детьми. Только когда я выросла, я поняла, что выпало на ее долю и как она это преодолела.Работала она очень тяжело и кормила две семьи- нашу и родственников. Мама приносила с работы чайник сладкого чая или кашу, она нас спасала.

В 1944 году, как только освободили Украину, мы вернулись на родину. Наш ма­ ленький дом, построенный руками папы, немцы превратили в конюшню, заполненную конским навозом, а в крыше зияла пробитая дыра. Мама сама восстанавливала этот страшный послевоенный дом.
Сестры отца рассказывали много хорошего о нем, а так как я была похожа на него, они любили и опекали меня, пока были живы.

После смерти мамы мы обна­ ружили в ее сумочке два военных треугольничка (письма с фронта) и денежный перевод на 100 рублей. Она пронесла это через всю жизнь. Я передала эти реликвии в музей Великой Отечественной войны. Кроме того, увековечила память отца в музее Яд-Вашем и на кладбище в Ашдоде. На стелле золотом высечено его имя. В моем сердце он будет жить вечно.

Репатриировалась в Израиль в 1990 году.

Из книги «Гонимые войной. Воспоминания бывших беженцев Катастрофы,
проживающих в городе Ашдоде (Израиль)».
Издано организацией «Беженцы Катастрофы», Израиль, Ашдод, 2015 г.