Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Кричевский Ефим

МЫ БЫЛИ УВЕРЕНЫ В НЕПОБЕДИМОСТИ НАШЕЙ ДОБЛЕСТНОЙ КРАСНОЙ АРМИИ

Весной 1941 года мне исполнилось 13 лет и я окончил пятый класс русской школы. Родился я в небольшом, но очень красивом городе Кременчуг на берегу полноводной реки Днепр.

В газетах и по радио велась активная пропаганда и мы были уверены в непобедимости нашей доблестной Красной армии, а в случае войны боевые действия будут вестись только на чужой территории. Художественные фильмы и документальная хроника еще больше укрепляли веру в светлое будущее. Фильм ” Чапаев” знали наизусть,”Искатели счастья” вселяли надежду на создание малой родины для евреев и ничего, что их отправили на съедение комарам и гнусу осушать болота. Восхвалялась Мамлакат с ее новаторским предложением собирать хлопок двумя руками, закрепив корзину на шее, знаменитый акын Джамбул, воспевавший величие Сталина — отца всех народов, главный пограничник страны Карацупа, который переловил всех нарушителей границы и т.д.

Летние каникулы 1941 года начинались как всегда счастливо и беззаботно и только то, что отца на три месяца призвали в армию на укрепление границы за Львовом очень меня огорчало.

А 22 июня на слуху у всех было только одно слово – ВОЙНА! В первые дни мы, мальчишки, находились в настоящей эйфории. ВОЙНА – это храбрость, отвага, подвиги и очень скорая победа нашей Красной Армии над врагом. Но не прошло и месяца, как начались сирены и бомбежки и мы увидели воронки от бомб, разрушенные дома и трупы наших мирных горожан. Во дворах вырывали щели, которые становились окопами, окна заклеивали лентами бумаги крест накрест. Krichevsky1

Во второй половине июля на правом берегу Днепра высадился небольшой отряд немецких десантников. Немедленно были созданы истребительные батальоны из мальчишек-допризывников, им выдали несколько винтовок, по пять патронов и черенки от лопат. Неизвестно, на что надеялось командование, но в живых этих мальчишек больше никто не видел, в их числе где-то остались лежать два моих дяди — Мотя и Фука Брускины, светлая им память.

С самого начала войны, пока еще был цел мост через Днепр, тянулся через Кременчуг поток беженцев из Польши и западных районов Украины. Они были единственным источником информации, ведь радиоприемники были конфискованы у населения почти сразу, а официальные средства массовой информации ничего не сообщали. От беженцев мы узнавали не только о ходе военных действий, но и о судьбе, уготованной фашистами евреям. И еще мы получили письмо от папы из Львова, он предупреждал, чтобы мы все бросали и бежали вглубь страны, если фронт приблизится к городу.

7 августа 1941 года, всего через полтора месяца после начала войны, немецкие войска вышли на правый берег Днепра и начали интенсивный артобстрел Кременчуга. В городе началась паника, люди бежали, кто как мог, таща с собой скарб в чемоданах, но очень быстро обессилевали и избавлялись от тяжелого груза, который тут же подхватывали мародеры.

Так как мой дядя, мамин брат, до войны работал в Коммунтрансе, то нам разрешили присоединиться к их обозу и положить на одну из их телег несколько узлов. Мы закрыли квартиры, оставили все, что было и налегке пустились в путь. Убегали мы большой семьей – мои дедушка и бабушка, две тети, мама и четверо детей. Мне, самому старшему, было 13, а младшему – всего три годика.

Мост через реку Псел постоянно бомбили, а дорогу на Полтаву обстреливали, поэтому руководство Коммунтранса приняло решение ехать проселочными дорогами, бродом, который возчикам был хорошо знаком. Сначала я ехал на папином велосипеде, но по песку на нем проехать было невозможно, на телегах места не было, и мне пришлось его бросить.

Запасы еды, которые были у нас с собой, очень быстро закончились, а на хуторах, которые мы проходили, не всегда удавалось даже воды попить. Хотя иногда добрые люди давали булку хлеба для детей, но нас было много и практически весь путь мы прошли впроголодь. Спать же нам приходилось на голой землей, сбившись в одну кучу.

Несколько раз наш обоз подвергался атакам истребителей, хотя было видно, что это гражданские телеги. На малой высоте нас обстреляли из пулемета, и я видел смеющееся лицо немецкого летчика. К счастью, обошлось без человеческих жертв, но мы потеряли нескольких лошадей

Дорога до Полтавы, 150 километров, заняла у нас более трех суток. Моя тетя Бетя на тот момент была уже на последнем сроке беременности, она также прошла весь этот путь пешком и на подходе к Полтаве у нее начались схватки. На телеге ее завезли в городскую больницу, а мы остались ждать ее во дворе полтавского отделения Коммунтранса. Обоз же ушел дальше без нас.

В Полтаве нас, к счастью, разыскал муж тети Бети, Борис, его, инвалида, мобилизовали в Кременчуге и оставили взрывать промышленные объекты. Дождавшись выписки молодой мамы и маленького Абраши из роддома, мы чудом смогли уехать в Харьков поездом.

Харьков на тот момент уже подвергался бомбежкам, люди бежали так же, как и из Кременчуга. Здесь мы получили эвакуационный лист и устроились прямо на полу вокзала в ожидании эшелона на юг. Харьковский вокзал представлял ужаснейшее зрелище – настоящий муравейник, заполненный до краев людьми, узлами и тюками, вшами, но главное – слухами. Слухи распространялись со скоростью звука, постоянно менялись, составлялись списки на поезда, дополнялись, переписывались, рвались и писались заново.

Наконец подали состав, состоящий из необорудованных теплушек и польских дачных вагончиков. Поезд брали штурмом. Давка, крики и толкотня стояли невообразимые. Нам досталось купе в дачном вагоне – две скамейки, между ними узлы. А нас 11 человек и трое соседей, еще одна семья. Не хватало места сесть, о том, чтобы поспать лежа речи не шло.

Наш эшелон двигался очень медленно, постоянно останавливался и пропускал составы, идущие на запад и восток страны. Еды не было, питьевую воду достать тоже было сложно. Если остановки бывали на станциях, то можно был немного запастись, но в основном остановки были в безлюдных местах. Умерших хоронили прямо вдоль железнодорожных путей, копая могилы палками и руками. Так мы ехали почти месяц, сначала в город Энгельс, но в пути маршрут изменился, и нас привезли в Кустанай, в Казахстане.

Здесь каждой семье отвели участок пола в каком-то клубе. Но пол все-таки был деревянным, и можно было лечь, вытянуться во всю длину. Начали ходить представители эвакопункта и разных предприятий и поселений – покупатели, как мы их называли. Нас никто не брал – кому нужна орава из пятерых детей, четырех женщин, старика и инвалида-слесаря?

Сжалился над нами один из сотрудников эвакопункта. Предложил нам поехать в Балхаш. Здесь, в Кустанае, суровая зима, а у нас никаких теплых вещей, одно рванье. А там – вообще зимы нет, тепло и сухо, четыре урожая в год. Мы согласились без раздумий. Получив проездные документы, по алма-атинской железной дороге мы доехали до пристани Бюрлю Тюбе. Пароход на Балхаш ждали два дня, как всегда – на полу, а потом трое суток плыли по озеру. Наконец, на рассвете третьего дня увидели на горизонте три трубы балхашского медеплавильного комбината. Но к пристани пришвартовались уже ночью, разглядеть ничего не получилось и ночевали мы уже в Балхаше, но также – на полу. И только утром мы увидели, куда попали – голый щебень вокруг, ничегошеньки не растет. Да и климат, как оказалось, здесь тоже чудесный – зимой морозы до минус 40 градусов, а летом жара до плюс 40 градусов. Но деваться нам уже было некуда.

На третьи сутки мама и тетя Рая через военкомат добились размещения в одной комнате в бараке. Соседи помогли – дали корыта искупать детей, а все взрослые пошли в баню. Это было уже почти счастье!

Поначалу прилавки в магазинах приятно радовали глаз, вот только денег у нас не было. Зима уже приближалась, а теплых вещей у нас так и не появилось. На последние сбережения мы купили парусиновые сапоги – одни на двоих с мамой. Мне – ходить в школу, маме – искать работу. Наконец-то ей предложили перебирать картофель на овощной базе, оплата – пара килограмм картошки. Выбора большого не было, нужно было как-то выживать и что-то кушать, она согласилась, а мне пришлось отказаться от школы.

Зимой младшие дети, трехмесячный Абраша и трехлетний Фимочка заболели и их положили в больницу. Тетя Рая пошла в больницу ухаживать за ними, но обоих мы вскоре похоронили, а она осталась работать в больнице.

Вскоре в Балхаш эвакуировался московский камерный театр под управлением Таирова и дедушку взяли рабочим сцены, хороший столяр в театре всегда нужен. Также в Балхаш был перевезен военный завод из Кольчугино, Ивановской области. Туда на работу попали тетя Бетя и дядя Борис. А затем и мама устроилась по своей специальности – парикмахером.

У меня получилось раздобыть несколько досок во время разгрузки оборудования приехавшего завода. Это был настоящий клад. С дедушкой мы сделали из них корыто, терку для стирки белья, скамейку и небольшой стол.

Через год после начала войны, в июне 1942 года меня взяли на работу почтальоном. Самое страшное на этой работе – доставлять желтые листики похоронок, а они приходили в город все чаще и чаще. Письма на почту привозили вечером, их обязательно проверяла военная цензура и только потом они сортировались и передавались на доставку. Рядом с отделом доставки находился радиоузел, я частенько крутился в дверях, заглядывал и засматривался на всякие интересные приборы. Однажды начальник радиоузла заметил меня и предложил перейти в их отдел. Я не раздумывал ни минуты и тут же, под его диктовку, написал заявление, которое он сам и отнес к начальству. И уже со следующего дня я был монтером радиоузла. Я ничего не умел и не знал, но последнего монтера забрали в армию, в узле остался только начальник и 15-ти летний Иван Фоменных, который уже что-то умел и быстро научил меня. Вскоре я уже сам устранял любые повреждения на радиолиниях, быстро карабкался на столбы в «кошках» и в наушниках слушал последние сводки информбюро, стоя на столбе. Скорбный голос Левитана, сообщавший о кровопролитных и жестоких боях, об оставленных нашими войсками городах и весях. Но через некоторое время он уже торжественным голосом перечислял населенные пункты, освобожденные Красной армией.Krichevsky2

После освобождения Кременчуга, 29 сентября 1943года войсками 5-й Гвардейской Армии Степного фронта, мы начали пытаться вернуться домой. Нам говорили, что город сильно разрушен, но мы не представляли, что настолько и упорно пытались достать билеты.

Мы все уволились, получили документы и поездом добрались до Новосибирска. Там три дня ожидали эшелон на Украину, повторился весь наш путь два года назад – теплушки, пятеро на одно место, остановки в степи. Но мы уже были готовы к этому морально и ведь не убегали, мы ехали домой! А домой путь всегда короче и легче.

Наконец-то добрались, приехали, выгрузились на станции. На доске надпись – Кременчуг, но самого города нет. Я отлично знал весь город, все улочки и переулки, но я не смог сориентироваться среди тех развалин, в которых мы оказались.

Все дома, в которых когда-то жили мы и наши родные оказались разрушенными, как и остальные 95% жилого фонда города и 100% промышленных зданий. Везде – битый кирпич, осколки стекла и бурьян.

Сначала мы нашли уцелевшие въездные ворота «Штампзавода», ныне это проходная обувной фабрики, загородили угол старой жестью и получили подобие крыши над головой. Чуть позже нашли заваленный подвал в доме на улице Горького, расчистили его и поселились. Только зимой мама добилась через военкомат и горисполком одну проходную комнату в коммуналке на всю семью. Вернулось нас меньше, чем бежало – мы похоронили двоих детей, а тетю Бетю и дядю Бориса задержали на военном заводе в Балхаше.

Папа мой начал войну 22 июня 1941 года под городом Львов, возле города Орша попал в плен, сбежал пешком через Кременчуг и Харьков, под Курском попал в партизанский отряд и оттуда через линию фронта присылал нам письма. После соединения отряда с регулярными войсками в боях на Курской дуге он пал смертью храбрых. Его младший брат, воевавший танкистом, погиб при освобождении Киева.Krichevsky3

Наконец, после 1418 дней и ночей прозвучало долгожданное слово – ПОБЕДА! Радость, слезы, смех, снова слезы.

Наша семья выжила, не все, но многие. Роптать нам нельзя, ведь евреи, которые не смогли бежать из Кременчуга, в первые же дни оккупации были отправлены немцами и их пособниками в песчаные рвы за городом, где и были расстреляны.

Из книги Иосифа Скарбовсого Дети войны помнят хлебушка вкус»,
Том 2. Книга первая. Израиль, Studio Fresco, 2016 г