Бельская Лилия родилась 11 февраля 1935 года в Харькове. Окончила Казахский университет в городе Алма-Ата в 1958 году, работала преподавателем русской литературы и языка. Защитила докторскую диссертацию, звание — доктор филологических наук, должность — профессор. Муж — Ливщиц Михаил, геолог. Сын — Александр, дочь — Ольга, живёт в Израиле. Репатриировалась в 1996 году.

ВОСПОМИНАНИЯ О ВОЙНЕ

В 1941 году мне было 6 лет, и мы с мамой жили в городе Харьков (Украина). Когда началась война, мой детский сад находился за городом, в летнем лагере. Я помню ночные бомбёжки, во время которых нас поднимали с кроваток и в темноте, не включая света, вели в подвал. А мы наощупь надевали чьи-то сандали или тапочки и, испуганные, плачущие брели за воспитательницами, которые успокаивали нас. Когда мы вернулись домой, я боялась ложиться спать и не хотела раздеваться, чтобы без промедления сразу же бежать в бомбоубежище.

В сентябре 1941 года мы эвакуировались из Харькова. На вокзал мы ехали на извозчике вместе с маминой подругой. Вдруг завыла сирена, предупреждая о воздушном налете. Мама накрыла меня своим телом, а ее подруга надела на голову кастрюлю, как будто та могла защитить ее.

В нашем эшелоне везли оборудование завода и ехали его работники. Мама работала в заводском Доме культуры. Поезд двигался очень медленно, с бесконечными остановками. В нашей теплушке говорили, что последние вагоны были разбомблены. Во время пути я заболела, ноги покрылись нарывами, следы от которых остались почти на всю жизнь.

Нас привезли в Сибирь в поселок Анжеро-Судженен, когда там уже стояла зима, и были такие сугробы, что в одном из них «утонула» моя галоша с валенком и, как ни разгребали потом снег, ее там и не нашли, а обнаружили только весной.

Через «Красный Крест» маме удалось разыскать своих младших брата и сестру в Казахстане в селе Каскелен под Алма-Атой. И мы отправились туда. В Алма-Ату приехали поздно вечером. Оказалось, что добраться до села можно лишь утром. А куда деваться до утра, если вокзал забит беженцами. Вдруг какая-то незнакомая женщина пожалела нас с мамой, привела к себе домой, накормила и уложила спать. Вот какими отзывчивыми были люди во время войны!

Утром на вокзале мама сговорилась со старым казахом, владельцем упряжки волов и телеги. Он согласился отвезти нас в село Каснелен. Мы ехали целый день.

По-русски он почти не понимал и на просьбы сделать остановку не откликался. По дороге нас обогнал грузовик, в кузове которого сидело несколько человек. До нас донесся крик: «Оля!…» (так звали мою маму), но машина не остановилась. Потом, когда добрались до села, мы узнали, что это кричала мамина сестра Хая, которая ездила в Алма-Ату нас встречать и возвращалась обратно ни с чем, так как поезд пришел не по расписанию (вечером, а не утром). В село мы дотащились, когда уже стемнело. Где искать нужный адрес? Вдруг навстречу нам идет мужчина. Мама хотела его спросить, но он бросился к ней и стал обнимать. Это оказался мамин брат, вышедший из дома в надежде нас встретить. Поселились мы вшестером с семьей брата в саманном домишке у суровой, нелюдимой старухи — переселенки. Основной едой была кормовая белая свекла в разных видах: сырая, вареная, печеная.

Через несколько месяцев в конце 1942 года дяде Марку предложили должность доцента в одном из Алма-Атинских вузов, и мы все переехали в Алма-Ату, а комнату нам дали в бараке с удобствами во дворе, без кухни и с русской печкой. В этом бараке я прожила почти двадцать лет до своего замужества.

В 1943 году я пошла в первый класс, а каждое лето ездила в лагерь. Питались мы плохо и главным лакомством был кусок черного хлеба или арбуза. Правда летом были у нас фрукты и овощи. Сразу после войны у меня обнаружили начальную стадию тубуркулеза и я около года провела в больнице. Там было сытнее, чем дома, но по вечерам мы на кухне воровали хлеб. А на Украину так и не вернулись, остались жить в Алма-Ате.

Источник: «Книга памяти. Воспоминания жителей Цфата, переживших ту войну». Израиль, Цфат, 2015.