Поберезовский Ефим родился 16 апреля 1931 года в городе Одинцово Московской области. Мать — Вайнер Ида, отец — Поберезовский Арон, сестра Ента. После эвакупции вернулись в Одинцово. Закончил 2-й московский медицинский институт по специальности — врач педиатор. Дочь Алла живет в Израиле, 2 внуков. Репатриировался в октябре 1990 года.

МОЁ ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

Я родился и жил в ближнем Подмосковье, в деревне Баковка Кунцевского района, с родителями и старшей сестрой. В июле 1941 мне было 10 лет, а сестре 18, она только что закончила школу. Папу мобилизовали сразу.

Когда в июле начались бомбёжки, одноклассница моей сестры приютила нас у себя в квартире в Москве, недалеко от Белорусского вокзала и метро. Каждую ночь мы спускались в метро. Там на рельсах устанавливались деревянные щиты, на них спали люди до 5 утра, а в 6 утра метро начинало перевозить пассажиров.

В октябре в Москве началась массовая эвакуация. Нас погрузили в товарные вагоны, переоборудованные для перевозки населения (нары у окон и проход посредине). Наш эшелон добирался до Ташкента целый месяц, больше времени простаивал, пропуская более важные поезда. В дороге я простудился, лежал с высокой температурой. В Ташкенте меня положили в больницу с крупозным воспалением лёгких. Когда я пришёл в себя, то был поражён белизной и чистотой вокруг, добрым отношением, вкусной горячей пищей, а главное, соседством милой девочки в нашей большой детской палате. Но, когда я проснулся на следующий день, девочка исчезла. Из разговоров нянечек я понял, что девочка никогда не вернётся. Я плакал, уткнувшись в подушку. Вот тогда в меня вселилась мечта. Я стану детским врачом, буду бороться за здоровье детей и никогда не дам ребенку умереть.

Мою маму и сестру приютил в своём доме ташкентский извозчик и, когда меня выписали из больницы, мы отравились в город Андижан, где уже жила семья родственника. Но они жили в таких условиях, что принять ещё 3 человек не смогли. Мама и сестра отправились искать какое- либо пристанище, а меня посадили с вещами ждать. Я был ещё слаб после больницы, устал и не заметил, как уснул. Когда сестра растрясла меня с криком: «Где вещи?», я понял, что нас обокрали. Нас поселили в андижанской мечети, в огромном молитвенном помещении, где разместились ещё 20 семей. Каждая семья отделялась простынями.

Мама устроилась работать нянечкой в поликлинике, а сестра рабочей на Военном заводе. Я учился в школе и занимался домашним хозяйством. Из мечети мы перебрались в глинобитную палатку. Это была уже «своя квартира» с земляным полом и дырами на крыше, все вещи и постели мы укладывали в ниши в стенках палатки, а на пол ставили корыта и кастрюли для сбора дождевой воды.

Нас очень поддерживали письма папы с фронта (он перенёс несколько ранений, лежал в госпиталях), хорошие вести по радио и огромное желание скорее вернуться домой, что мы и сделали весной 1944 года, когда Военный завод, где работала сестра, вернулся в Москву.

В нашем доме жили чужие люди, вся мебель была распилена на дрова. Быт пришлось начинать заново.

Я соорудил во дворе турник, каждое утро «качал мышцы», перекопал весь огород, посадил картошку, и в голодный 1946 год мы были сыты. А потом посадил много фруктовых деревьев. Все люди были счастливы ощущением великой победы. И папа вернулся домой в декабре 1944 года. Так закончилось моё военное детство.

Источник: «Книга памяти. Воспоминания жителей Цфата, переживших ту войну». Израиль, Цфат, 2015.