Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Коган Александр

ЭШЕЛОН УЕХАЛ — МЫ ОТСТАЛИ

Я стал беженцем с первых дней Великой Отечественной войны. Наша семья- отец Рахмиль, мать Белла, я, девяти лет, младший брат Анатолий, четырёх лет, — жили в г. Бендеры Молдавской ССР. Мы проснулись на рассвете от взрывов бомб: немцы бомбили железнодорожную станцию и мост через реку Днестр. Отца утром мобилизовали в ополчение, жителей на другой день стали свозить на грузовиках к станции для последующей отправки в тыл. На следующее утро отец разыскал нас и сказал, что ему, как завбазой Райпотребсоюза, вместе с напарником Иваном Кириченко поручено сопроводить две платформы с имуществом базы на сумму два млн. рублей и сдать в г. Краснодаре (справка о сдаче хранилась у нас в семье много лет после войны). Ещё через день, после сформирования эшелона, наш состав переехал через уцелевший мост, и началась почти месячная поездка в тыл.

Из многих трагических эпизодов поездки расскажу о двух, наиболее тяжёлых. Не помню, на какой день, мы отъехали недалеко от очередной станции, когда сзади раздались взрывы и стрекот пулемётных очередей — станцию бомбили. Состав дёрнуло, машинист прибавил скорость. Но вскоре стал слышен шум моторов приближающихся самолётов. Машинист резко остановил состав, все бросились из теплушек в поле с растущей низкорослой и редкой кукурузой. Мать толкнула нас с братом на землю и легла сверху, опираясь на локти, отец стал над всеми на четвереньки. Летели два самолёта на небольшой высоте, один расстреливал состав, другой лежащих. Вокруг нас взлетали фонтанчики земли, послышались вскрики раненых.

Самолёты развернулись и полетели назад, все с ужасом ждали повторного захода, но они улетели — видимо, расстреляли все боеприпасы. Люди бросились по теплушкам, к счастью, ранено было легко несколько человек, мама (медсестра) крикнула им: «В наш вагон, на перевязку!». Состав начал набирать ход, взбираться было трудно из-за высокого расположения пола в товарных вагонах, но мужчины, взобравшиеся первыми, помогали остальным. К несчастью, одна из последних женщин не удержалась и сорвалась под колёса, она погибла. После двух рывков состав стал, прибежал машинист, потом он ушёл и пришёл кочегар с лопатами. Останки извлекли и похоронили в поле, состав набрал скорость, и нас повезли дальше…Конечным пунктом движения состава был г. Краснодар. После прибытия туда и сдачи ценного груза нас в местном эвакопункте определили в другой состав, тоже из теплушек, который следовал в центральный эвакопункт страны- г. Ташкент. Ехали через Махачкалу в Баку, там пересадка на паром в Красноводск и оттуда в Ташкент.

Этот случай произошёл, когда до Ташкента оставалось, как потом выяснилось, двое суток пути. Состав останавливался на станциях обычно на 10-15 минут, это было время для пополнения запасов холодной воды и кипятка и, если удавалось, для обмена какой- нибудь вещи на еду. Как только состав начал тормозить, отец соскочил на землю и побежал с двумя чайниками к станции. Трогался состав без предупреждения, просто начинал медленно набирать ход. Мы смотрели в открытую дверь, как отец бежит к нашему вагону, но поезд его обгонял. Тогда он поставил чайники на землю, побежал быстрее и, догнав нас, сказал маме: «Бросай любой чемодан, давай мне Сашу, потом прыгай сама — и нам подадут Толю». Мама так и сделала, но когда она прыгнула, состав набирал скорость, отец подхватил её — и они упали. Из вагона доносился крик Толи- он уезжал от нас уже на полной скорости…

Я остолбенел, мама плакала навзрыд, отец еле сдерживал себя. Тут он сказал, что нужно идти к начальнику станции и просить, чтобы нас отправили первым поездом в Ташкент. Пошли, но нам сказали, что в ближайшие сутки туда поездов не будет. Мама опять заплакала, отец сказал начальнику: «Любой, товарный, с углём или грузами, всё равно!». Начальник, видимо, проникся состраданием и сказал, что на дальнем пути стоит спецсостав, пассажиров не берут, но стоит попытаться. Мы побежали через пути к поезду с внушительными вагонами и закрытыми дверями. Отец стучал подряд в каждый вагон, но двери не открывались. Наконец, в одном вагоне дверь приоткрылась, проводник в форме сказал, что никого не берут. Мама, плача, рассказала, что произошло и, сняв с пальца обручальное кольцо, протянула ему. Он открыл дверь шире, посмотрел по сторонам и сказал, чтобы мы быстро зашли. Потом запер за нами дверь, провел в купе и предупредил, чтобы к окнам не подходили, на остановках не выходили, а он будет приносить нам три раза в день каждому по стакану кипятка. Еду не обещал. Мы расположились на мягких полках, мама пошарила в чемодане и нашла мешочек с одним сухарём и остатками крошек на дне. Кипяток и эта находка были нашей едой в течение двух с половиной суток.

В Ташкент прибыли ночью, проводник показал, как пройти на главную вокзальную площадь. Когда мы туда вышли, то застыли: на огромном пространстве перед вокзалом в свете прожекторов лежали на вещах, сидели, ходили многие сотни людей. Мама поставила нас с отцом у прожекторной вышки, велела никуда не уходить, а сама пошла в радиоузел. Через некоторое время мы услышали из репродукторов: «Кто знает местонахождение мальчика Толи, 4 лет, одет… (не помню), приехал два дня назад, просят привести в радиоузел, его ждёт мама». Время тянулось мучительно долго, и вдруг мы увидели маму, несущую на руках Толю! Мы бросились к ним и долго стояли, обнявшись.

Толя ещё несколько дней не отпускал руку мамы, спал в обнимку и ходил с ней везде. Как- то мама из-за жары приспустила ниже воротник кофты, и мы с папой заметили у неё над лопатками два синяка — это Толя, увидев её в радиоузле, молча бросился на шею и так вцепился, что она долго не могла его уговорить разжать пальцы.

Другие происшествия и случаи из нашей тыловой жизни я опишу в более подробных воспоминаниях.

Из книги Иосифа Скарбовсого Дети войны помнят хлебушка вкус»,
Том 2. Книга первая. Израиль, Studio Fresco, 2016 г