Воспоминания
Эвакуация и бегство

Ленинградская блокада
Видео

Гройсберг Лев

Мы эвакуировались из Ростова-на-Дону 19 октября 1941 года, а в ноябре город был взят немецкими войсками в первый раз. Мне было 9 лет и я перешёл во вто-рой класс. К сожалению, многие жители города и в первую очередь евреи не представляли себе, что ждёт их с приходом немцев. Я хорошо запомнил разговоры взрослых: «Мы помним немцев, они здесь были в 1918 году. Это культурный народ, так что особо бояться нечего».

Перед отъездом к нам приехали бежавшие из Пол-тавы родственники: дедушка, бабушка и тётя (жена ма-миного брата) с двумя детьми, моими двоюродными сёстрами 3-х и 7-ми лет. Её мужа, доцента Полтавского пединститута, с началом войны, вероятно, по доносу, арестовали «органы», после чего уже никто и никогда его не видел. Кроме родственников из Полтавы и нашей семьи (моих родителей, меня и полуторамесячного бра-та), к нам присоединилась мамина сестра (её муж был на фронте) с годовалой дочерью. Несмотря на бомбёжки в пути, наш поезд благополучно довёз нас до Махачкалы, где мы несколько дней ждали прибытия парохода.

Наконец, началась посадка на судно. Это оказался грузовой пароход «Профинтерн». Пассажирских кают не было, и мы все расположились на палубе. «Профинтерн» пересёк Каспийское море и доставил нас в Туркмению, в Красноводск. Помнится «военный парад» в Красноводске 7-го ноября 1941 года. Прошла примерно рота солдат в выцветших от солнца гимнастёрках без оружия.

В Красноводске нас погрузили в товарные вагоны с нарами и медленно, со многими остановками повезли через Среднюю Азию на восток. Это был очень тяжёлый период. Помню, что однажды большой удачей была по-купка на каком-то полустанке обычных подсолнечных семечек. В вагоне нары в два этажа, плотно заполненные людьми. Больные оставались лежать, заражая всех вокруг. Мёртвых подолгу оставляли в вагоне. Все наши дети, кроме моего брата, грудного ребёнка, заболели. Я заболел скарлатиной. Большие города, в том числе Ташкент, наш поезд проезжал без остановок. Конечным пунктом нашего пути была станция Чу в Джамбульской области Казахстана, где после туркменской жары нас встретили снег и мороз.

В помещении станции мы пробыли несколько дней, затем нас отвезли в предназначенное нам место прожи-вания: село Ворошиловка Новотроицкого района, распо-ложенного в нескольких километрах от станции. Почти сразу по прибытии две моих двоюродных сестры 1-го года и 3-х лет умерли, а я и моя 7-летняя двоюродная сестра тяжело болели. У меня скарлатина дала осложне-ние на почки, весь опух, направили в больницу в райцентр. Повезло, выкарабкался. Поселили нас всех остав-шихся в живых, 9 человек, в одной комнате с земляным полом в доме, хозяйкой которого была узбечка. Она с 3-мя детьми занимала другую комнату. К дому примыкал довольно большой участок земли – огород. Этот огород мы весной дружно вскапывали, чтобы заработать что-то на пропитание. Кроме того, хозяйка выделила нам уча-сток земли в 6 соток, который мы засадили картошкой.

Работали там, где была возможность что-то заработать: в колхозе, на ремонте домов, мама кому-то шила одежду. Для меня учебный год пропал, но я увлёкся чте-нием книг. Так как «лампочка Ильича» до этого села в то время ещё не добралась, то по вечерам зажигали фитиль керосиновой коптилки, и я продолжал читать. Результат – необратимое ухудшение зрения. В следующем учебном году я пошёл в сельскую школу во второй класс.

Зимой в начале 1943-го года умер дедушка (отец мамы), ему не было ещё 63-х, но он уже несколько лет был тяжело болен и находился в состоянии депрессии. Он практически не говорил, я не помню ни одного ска-занного им слова. Позже мне рассказали, что он работал кузнецом и стал активным участником революционных событий. После революции работал токарем на заводе, но с началом волны сталинского террора, первыми жертвами которого стали те, кто делал эту революцию, он, видимо, понял, что стало с идеалами революции, и впал в глубокую депрессию.

Возвращались мы из эвакуации в мае 1944-го года. Центр города Ростова-на-Дону был почти полностью разрушен, по центральной улице стояли коробки сгоревших зданий. К счастью, тот многоквартирный дом, в котором мы жили до войны, не был в центре, уцелел, и наша семья вернулась в свою коммунальную квартиру. Я продолжил учёбу в школе, но то, что меня поразило и к чему я совершенно не был готов, так это антисемитизм тех, кто оставался в городе при немцах.

Все оставшиеся в Ростове-на-Дону во время второй немецкой оккупации евреи были обманом вывезены в Змиёвскую балку и уничтожены. Я прожил в городе после войны много лет, и я не знаю ни одного еврея, оставшегося в живых после оккупации. Нацистская ок-купация закончилась, но привнесённое ею презрение к евреям, которых можно так просто унизить и уничтожить, осталось на поколения. Почва для уже начавшегося государственного антисемитизма была хорошо подготовлена.

Оглядываясь сегодня в прошлое, следует объективно оценивать события того времени. Шла тяжелейшая война, Красная Армия терпела поражение за поражением, и возможности страны по обеспечению эвакуации населе-ния и важного промышленного оборудования были весьма ограничены. Поэтому, несмотря на все невзгоды и трудности периода эвакуации, надо благодарить госу-дарство, сумевшее всё же организовать как транспорти-ровку на большие расстояния огромного количества лю-дей, так и их размещение в новых местах проживания. В качестве альтернативного примера можно вспомнить ситуацию в Израиле во время второй ливанской войны, когда весь север страны подвергался непрерывным ра-кетным обстрелам.

Многие были вынуждены либо скрываться в бомбо-убежищах, либо, у кого была такая возможность, уехать к своим родственникам или друзьям на юг. И хотя ситуация в Израиле в тот период не идёт ни в какое сравнение с той тяжелейшей, в которой оказался СССР в 1941-42 годах, тогдашнее правительство Израиля не предприняло необходимых усилий для эвакуации людей в более безопасные места. Только российско-еврейский олигарх Аркадий Гайдамак на свои деньги осуществил эвакуацию большого количества людей из-под обстрелов в организованный им специальный лагерь с жильём и питанием.

Из книги Григория Нисенбойма «С войной покончили мы счеты…»