ВОСПОМИНАНИЯ БЛОКАДНИКА

Смутные воспоминания. 1941 год. Мне 3,5. Само начало войны совсем не сохранилось в памяти. Воссоздаю по рассказам матери. Сразу же с началом войны ленинградские власти решили спасти детишек, но довольно странным образом: собрали большой железнодорожный состав, набили его одними только маленькими детьми, отняв у родителей и, в сопровождении небольшого числа воспитателей, отправили из Ленинграда. Но отправили почему-то не на восток, а на юго-запад, под Лугу. Куда, с боями, пробивались
немцы. Мать, в последнюю минуту, прибежала на вокзал и, с трудом, отыскала поезд и вагон, где находился я. Двери уже были закрыты, состав готовился к отправлению. «Куда вы едете?» — крикнула мать с платформы. Воспитательница, надышав на окно, написала по запотевшему стеклу наш будущий адрес.

Дальше я уже помню. Быстро соорудили детский сад. Помню, не хватало кроватей. Меня положили в одну кровать с маленькой девочкой, что мне было западло. Как сказали бы сейчас, я чувствовал дискомфорт.
Прошло какое-то время, вроде, несколько дней, и вдруг в помещении детского сада появился мой дядя, брат отца.

Заявил, что приехал меня забрать. Я даже не удивился его появлению. Решил, что так и надо. А появление его было как чудо. Под Лугой уже шли ожесточенные бои. Правда, 19 июля наступление немцев было временно, на три недели, остановлено (это я узнал уже теперь, по военной хронике). Дядя получил разрешение забрать меня, и увез назад, в Ленинград. Какова судьба остальных ребятишек, я, конечно, не знаю. А 8 сентября уже началась блокада Ленинграда.

Начались трудности с едой и питьевой водой. С начала холодов дома не отапливались. Под бомбежками рушились здания и гибли люди. Знаю, что одна бомба попала в наш дом и разрушила крыло здания и арку ворот, под которой прятались от бомбежки люди. По некоторым данным погибло около 60-ти человек.

Впрочем, это могло произойти уже после нашей эвакуации, события в памяти путаются. В феврале 42 года появилась возможность выехать из Ленинграда по Ладоге, по «дороге жизни». Так я с матерью оказался на Южном Урале, в небольшом поселке около Златоуста. Там, в спешке, были построены бараки для эвакуированных. К нам еще приехали мамины родители, и мы все поселились в маленькой комнатушке без удобств, туалет на улице. Но жаловаться не приходилось, радовались, что спаслись.

Местное население к эвакуированным относилось не слишком тепло. Мы же содавали конкуренцию, приходилось делиться едой. Помню еще бытовой антисемитизм.

Но все это уже не так страшно. Выжили, хотя и не все. Дед остался там, не выдержав трудностей.

В каждом трагическом явлении можно подметить что-то комическое. На одном конце улицы, на возвышении, находилась большая дощатая уборная. Поскольку она обслуживала все население поселка, ее выгребная яма быстро переполнялась. Зимой, у ее основания, образовывалась длинная, желтого цвета, ледяная гора, с которой детвора любила скатываться на санках. Там они всегда и толпились. Вот, была радость малышам!

Недалеко от нас был создан поселок для ссыльных немцев-переселенцев с Поволжья. С некоторым удовлетворением мы наблюдали, как они, закутанные в тряпье, ходили к нам с просьбами о помощи.

Один из них, Франц, помогал семье соседа ухаживать за маленьким Аркадием, моим товарищем по играм. Слепив из глины танк, Франц направил его в сторону Аркадия и сказал: «Рус. капут!» Аркадий не растерялся, отобрал у него танк и, повернув к Францу, сказал: «Фриц, капут!»

Под конец войны появилось даже какое-то чувство жалости к ним. Им, таким же жертвам войны, как мы, приходилось еще хуже, чем нам. Семья Аркадия, возвращаясь после окончания войны в Ленинград, отдала немецкой семье свою козу Марашку, кормилицу семьи во все эти страшные годы.

В Ленинграде же, за время блокады, умерли моя тетка и бабушка, не желавшие оставить город.

Из книги «Как хочется жить»
Сборник воспоминаний.
Автор-составитель Ж. Медник
Израиль, 2011