Маневич Евгений
Маневич Евгений, родился 26 апреля 1931 года в городе Ленинград. Отец Лейба, мама Малка, сестра Изабелла умерли в блокадном Ленинграде. Закончил Ленинградское военное училище. Офицер Советской армии , вышедший в отставку. Жена Анна, умерла в 1995 году. Сын Борис и дочь Марина живут в Израиле, 2 внучки Ольга и Наталья, 2 правнука. Репатриировался в октябре 1990 года.
ВОСПОМИНАНИЯ О МОЁМ ВОЕННОМ ДЕТСТВЕ
Я из того поколения людей, которые во время войны были ещё детьми. Жил в блокадном Ленинграде и в десять лет отроду познал голод, холод, бомбежки, артиллерийские обстрелы, испытал горечь потери родных и близких людей.
Моя мама, Мария Янкелевна Маневич, работала в детском саду. Когда началась война, все детские учреждения были вывезены из Ленинграда в населенные пункты, расположенные рядом. В первые дни августа 1941 года мы приехали в город Тихвин. С нами была моя 2-летняя сестренка Бэллочка. Отец, Маневич Лейба Элиевич, 44-х лет, был призван в местную противовоздушную оборону города.
Никто не представлял себе, что немцы будут продвигаться так быстро. Однако уже в середине августа они подошли к пригородам Ленинграда. За детьми стали приезжать родители. Вскоре поступило указание возвращаться в Ленинград. В конце августа вместо того, чтобы ехать на восток, мы вернулись в свой город. В каждом доме в подвальных помещениях оборудовали бомбоубежища. Город стал готовиться к обороне. 8 сентября 1941 года немецкая армия перекрыла все дороги и блокировала город. Началась блокада. На крышах угловых домов поставили пулеметы и зенитные установки. Центральные улицы были перекрыты различными видами заграждений. Все окна в домах были замаскированы.
Стало страшно, когда фашисты захватили Пулковские высоты (от города всего 20 км) и стали обстреливать город из тяжелых орудий. Ночью вражеские самолеты бомбили город в основном зажигательными бомбами, а днем город обстреливался артиллерией. Занятия в школах прекратились. Я, как и мои сверстники, во время тревоги дежурили на лестницах, помогая старикам спуститься в бомбоубежище. Ребята постарше дежурили на чердаках и крышах и тушили зажигательные бомбы. Для этого надо было щипцами захватить бомбу и бросить ее в бочку с водой, ящик с песком или в окно на улицу. Очень много появилось диверсантов, которые во время бомбежки подавали из ракетниц сигналы, указывая места нахождения заводов, фабрик и других военных объектов. И самолеты наносили удары по этим целям.
Таким образом, уже в сентябре были сожжены все продовольственные склады, уничтожены все запасы продовольствия. Начался голод. В октябре – ноябре кое-что можно было еще купить по карточкам. Жители ездили за город, где были огороды. А с первыми снегами и морозами поездки стали невозможны.
На рабочую карточку давали 250 г хлеба, на карточку иждивенца — 125 г, на детскую – 100 г печенья. Это была порция на день. Не было воды, света и тепла. Из-за сильного мороза полопались трубы. Городской транспорт перестал ходить. Люди стали умирать от голода и холода. Я в доме был ответственным за всех. Мама обессилила и лежала. Маленькая сестра также лежала без сил. Отец, находясь на службе гражданской обороны, приходил домой редко и приносил иногда что-то съестное. Я ходил с карточками по магазинам, собирал дрова, топил печку-буржуйку, приносил воду, ухаживал за мамой и сестрой. Очевидно, эти обязанности меня спасали.
Самое тяжелое время – зима 1941-1942 годов. Кто не мог хотя бы раз встать с кровати, тот уже не встал никогда. На улицах было много трупов. Квартиры были открыты и туда заходили специальные бригады для проверки живых и мёртвых. В каждом районе был склад для мертвых тел. Их туда свозили на санках и прикрепляли к ноге бирку. Весной 1942 года стали создавать Пискаревскую братскую могилу, которая теперь называется Пискаревским Мемориальным Кладбищем. На этом кладбище захоронено около 1 миллиона человек. Вечная им память!
В середине марта 1942 года отец пришел домой в увольнение. Он был болен и очень опухшим. Лег на диван и умер. Это случилось при мне. В этот же день умерла и мама. Их вместе отвезли на склад 18.03.42 года. Сестра была больна, ее забрали в детскую больницу. Там она умерла. Все они похоронены на Пискаревском кладбище.
Меня взяла к себе папина сестра тетя Сара, жившая в этом же доме. Людей не эвакуировали, так как все дороги были отрезаны. Ждали, когда замерзнет Ладожское озеро. Когда образовался прочный лед, людей начали вывозить на грузовых машинах по Дороге жизни. Обратно на этих грузовиках везли продукты и боеприпасы. Это действительно была Дорога жизни.
Немецкие самолеты бомбили переправу, и машины вместе с людьми уходили под лед.
Летом 1942 года стало немного легче: рвали листья с деревьев, траву и ели. На земле в парках и садах сажали съедобную зелень. Открылись школы, начались занятия. В школах детей кормили супом. Я тоже пошел в 3-й класс. Как только начались теплые дни, во избежание эпидемий всех мобилизовали на уборку улиц и дворов. С этой целью милиция ходила по квартирам и в приказном порядке выводила людей на улицы. Я так же, как и все, участвовал в этом мероприятии.
Когда растаял лед на Ладожском озере, вновь началась эвакуация. Нам с тетей предложили уехать. Нас на машинах отвезли в лес недалеко от озера, там мы ждали темноты. Ночью всех построили в колонну. Впереди шел человек с фонариком. Без малейшего шума мы подошли к берегу озера и начали грузиться на баржу. На барже мы сидели до наступления полной темноты. Затем подошли катера и тихо, на малом ходу, перевезли баржи на другую сторону озера. Там стояли товарные вагоны и было много походных кухонь, где давали суп и кашу. Люди не могли оторваться от еды.
Наконец прозвучала команда. Мы сели на поезд и поехали. Ехали долго, затем еще раз на барже, только уже по реке Волга. Прибыли в город Уржум Кировской области. Тетя отдала меня в детский дом, где я жил 2 года. Здесь я продолжал учиться. Детдомовцы работали в сельском хозяйстве и все время были под контролем взрослых.
27 января 1944 года была прорвана блокада. Мой дядя, Моисей Борисович Маневич, прислал вызов, и мы — я с его женой и сыном Марком — вернулись в Ленинград. Нам, мальчишкам, все было интересно. Нам было не до занятий в школе. Мы ездили за город, собирали валяющееся оружие, патроны, гранаты. Некоторые ребята подрывались и погибали. Эти развлечения продолжались до тех пор, пока меня не поймала милиция. Меня исключили из школы, где я учился в 5-м классе. Учился я плохо.
Через некоторое время меня вызвали в милицию и с предупреждением приказали принести и сдать весь свой боевой арсенал. Я собрал в мешок патроны, гранаты и отнес в милицию. Там был шок от увиденной коллекции. Начальник милиции позвонил в школу и попросил, чтобы мне позволили продолжить учебу. В школе мне помогли подтянуться в учебе, отнеслись ко мне участливо, зная, что я сирота.
Я начал учиться и 7-й класс окончил хорошо. Я задумался, как жить дальше. Решил стать военным. Окончил Ленинградское Артиллерийское училище и стал офицером Советской Армии.
Служил в Забайкалье и Закавказье. В звании подполковника вышел в отставку. С семьей вернулся в Ленинград в 1979 г.
Репатриировался в Израиль в 1990 году и поселился в городе Цфат. В 1995 г. похоронил жену. Сын — преподаватель математики, живет в Ришон леЦионе. Дочь — врач стоматолог, живет в Цфате. У меня две внучки и два правнука.
Евгений Маневич, г. Цфат
Источник: «Книга памяти. Воспоминания жителей Цфата, переживших ту войну». Израиль, Цфат, 2015.