Публикации
Статьи
Книги
Повести, очерки, рассказы
Видео
Материалы научных конференций

Сугако Леонид. «Эвакуация из БССР в годы Великой Отечественной войны. Исторический аспект».

В годы второй мировой войны в разных странах в тех или иных масштабах осуществлялась эвакуация – перемещение в тыл из рай­онов боевых действий и территорий, к ним прилегающих, населения, материальных ресурсов и культурных ценностей. Целью эвакуации является стремление лишить противника возможности эксплуатировать человеческий и хозяйственный потенциал оставляемых земель и одновременно использовать его в интересах собственных оборонных усилий. Документы, свидетельствующие о подготовке руководством СССР масштабных эвакуационных мероприятий в предвоенные годы, пока не стали предметом внимания исследователей. Возможно, что таковых нет вообще, так как официальная советская военная доктрина того времени нацеливала Красную Армию на быстрое перенесение военных действий на территорию напавшего врага [1, с.10­13]. При господстве подобных взглядов разработка эвакуационной программы на случай войны вполне могла считаться нецелесообразной.

Однако события в первые дни войны развивались по другому, трагическому для Красной Армии сценарию, и проблема эвакуации очень скоро стала одной из важнейших в деятельности советских и партийных органов Беларуси. Уже 22 июня 1941 г. последовало первое эвакуационное распоряжение бюро ЦК КП(б)Б, касавшееся, правда, только депозитов (денег и ценностей) и архива Госбанка, которые предписывалось вывезти в Москву в течение суток [2, с. 63]. 23 июня, по словам партийного руководителя Беларуси того времени П. К. Пономаренко, он в телефонном разговоре со Сталиным получил устную санкцию на начало эвакуации [3, с.35]. 24 июня в Москве был создан Совет по эвакуации при СНК СССР во главе с Л.М. Кагановичем, на который возлагались задачи определения сроков, порядка эвакуации населения, предприятий, материальных ценностей, пунктов их размещения [4, с.646]. 25 июня при СНК БССР была сформирована Центральная эвакуационная комиссия во главе с И. С. Былинским, начавшая осуществлять непосредственное руководство эвакуационным процессом в республике [4, с. 646]. Он проходил в чрезвычайно сложных условиях и в западных областях Беларуси был фактически сорван по причине их быстрого захвата немецко­фашистскими вой­сками. Только на востоке БССР, в Витебской, Могилевской, Гомельской и Полесской областях эвакуация приобрела относительно масштабный и планомерный характер. По официальным данным, эвакуировано около 1,5 млн. человек, полностью или частично вывезены 124 промышленных предприятия и 14 промышленных артелей (всего около 17 тыс. единиц технологического оборудования), 36 МТС (около 5 тыс. тракторов, более 600 комбайнов, молотилок и т.д.), отправлены на восток свыше 700 тыс. голов скота, 93,6 тыс. тонн зерна и т.д. [4, с. 646­647].

Специальной, систематизированной и обобщающей работы, всесторонне освещающей эвакуационный процесс, в нашей историографии пока нет. Причем публикации постсоветского времени отличаются от предшествующих не только методологически, но и определенной «сменой вех». Например, для белорусской советской историографии были характерны следующие черты:

подчеркивание ведущей роли партийных организаций в осуществлении эвакуационных мероприятий;
акцентированное освещение примеров самоотверженности и трудового героизма, проявленных рабочими, колхозниками, служащими при проведении эвакуации;
признание неорганизованного характера эвакуации в первые дни войны, хотя делалось это обычно скороговоркой и связывалось, как правило, с объективными причинами (быстрые темпы наступления врага, дефицит времени, разрушение немецкой авиацией коммуникаций и т.д.);
концентрация внимания на эвакуации производительных сил республики, в то время как проблема спасения культурных ценностей получила минимальное освещение [5,с.484].
В современных же работах наблюдается, как уже отмечалось выше, существенная смена приоритетов в исследовании эвакуационного процесса. Во­первых, значительно активизировалась разработка проблематики, касающейся судьбы белорусских культурных ценностей в годы войны, в том числе и в контексте их эвакуации (и не эвакуации). Так, драматические коллизии, связанные с вывозом материалов белорусских архивов (увы, далеко не всех), освещались в работах М.Ф. Шумейко [6,с.51­57], М.В. Пищуленка [7,с.32­34], В. Сверчкова [8,с. 252­257] и др. Не остался без внимания исследователей и традиционно вызывающий интерес в обществе вопрос о судьбе ценностей Могилевского исторического музея, среди которых находилась и национальная святыня белорусов – Крест Евфросиньи Полоцкой. Основные версии произошедшего с этой уникальной коллекцией проанализированы в публикациях А. Андруховича [9, с.67­70], А. Сонича [10, с.3­6], Л. Ф. Кондратьевой [11, с.17 20] и др. Преобладающим становится мнение, что наиболее ценные экспонаты Могилевского музея все­таки были вывезены в советский тыл, где их следы затерялись.

Во­вторых, произошла корректировка подходов в объяснении причин фактического срыва эвакуации на западе республики и многочисленных трудностей в ее осуществлении на восток. Если в советское время упор делался, как уже указывалось, на причины объективного характера, то ныне многие авторы акцентируют внимание на субъективной составляющей эвакуационного процесса.

В­третьих, вниманию интересующейся историей общественности предложена концептуально новая трактовка эвакуационного процесса в Беларуси, с которой выступил польский исследователь Ю. Туронак в своей нашумевшей книге «Беларусь под немецкой оккупацией». Признавая, что вывоз населения и материальных ресурсов сыграл свою роль в укреплении военно­экономического потенциала советского тыла, Туронак эвакуационный процесс рассматривает, прежде всего, сквозь призму материальных интересов оставшегося на оккупированной территории населения. Исходя из этой посылки, польский историк, оперируя многочисленными цифрами, констатирует, что советские эвакуационные мероприятия обрекли население восточной части Беларуси на значительно более худшие условия жизни в сравнении с жителями западных областей, почти не затронутых эвакуацией [14, с.41 48]. Не вступая в развернутую полемику с уважаемым исследователем, заметим, что в войнах такого характера и масштаба, как вторая мировая, когда решаются судьбы целых народов и стран, приходится жертвовать многим, в том числе и бытовыми интересами населения.

Таким образом, можно утверждать, что в постсоветское время продолжилось исследование «эвакуационного вопроса», обогатившегося новыми подходами и фактами. Вместе с тем, некоторые аспекты рассматриваемой проблемы остаются малоизученными. По существу, вне поля зрения исследователей осталась деятельность Центральной эвакуационной комиссии при СНК БССР во главе с И. С. Былин­ским и ее взаимодействие с Советом по эвакуации при СНК СССР. Не нашли достаточного освещения работа специально сформированных 24 эвакуационных пунктов, процесс выработки критериев эвакуационной политики, степень самостоятельности и инициативности местных органов власти в проведении эвакуационных мероприятий. Интересным был бы сравнительный анализ особенностей эвакуационного процесса в Беларуси периода Великой Отечественной войны со спецификой аналогичного процесса времен первой мировой войны. Да и сопоставление хода и итогов эвакуации в БССР и в других советских республиках (Украине, Молдове, Литве, Латвии, Эстонии) также дало бы немалую пищу для размышлений историков. Следует рассмотреть возможность повторной эвакуации белорусского населения и предприятий, вывезенных, например, в 1941 г. в Сталинградскую и Саратовскую области, которые сами стали в 1942 г. прифронтовой (а потом и фронтовой) зоной. Целесообразно, на взгляд автора, расширить хронологические рамки эвакуационного процесса, ограничиваемого обычно периодом «лето­осень 1941 г.». Но, думается, не будет ошибкой считать, что эвакуация продолжалась и в 1942 г., когда через возникшие в феврале «Суражские («Витебские») ворота» в советский тыл до сентября выходило население, вывозилось продовольствие, фураж, перегонялся скот и т.д. [15, с.10], и в 1943 и 1944 гг., когда накануне наступательных операций Красной Армии из прилегающих к линии фронта районов БССР население, по инициативе советского командования, перемещалось на восток [16, с.164].

Лаконично проиллюстрированные особенности современной историографии «эвакуационного» вопроса позволяют сделать вывод о высоком научно­исследовательском потенциале рассматриваемой проблемы.

ЛИТЕРАТУРА

1. Петров Б. Н. О стратегическом развертывании Красной Армии накануне войны.//Военно­исторический журнал. – 1991. – № 12.

2. Костеров А. Проведение эвакуационных мероприятий на Могилевщине летом 1941 г. //Гісторыя Магілева: Мінулае і сучаснасць. Частка II. – Магілеў, 2003.

3. Солдатами были все – Мн., 1972.

4. Беларусь у Вялікай Айчыннай вайне 1941­1945. Энцыклапедыя. – Мінск, 1990.

5. Сугака Л.А. Праблема эвакуацыі ў беларускай савецкай гістарыяграфіі гісторыі Вялікай Айчыннай вайны: Спробы аналізу//Сучасныя праблемы гістарыяграфіі гісторыі. Частка 2. – Мн., 2003.

6. Шумейко М. Собрать рассеянное: О реституции белорусских архивов в прошлом и настоящем. – Мн., 1997.

7. Пішчуленак М. Віцебшчына архіўная.//Беларускі гістарычны часопіс.– 2002. – № 4.

8. Сверчков В. Эвакуация партархива ЦК КП(б)Б из г. Могилева в г. Уфу 26 июня – 10 июля 1941 г. //Мінулая і сучасная гісторыя Магілёва. – Магілёў, 2001.

9. Андруховіч А. Хто і калі вывез рэліквіі беларусаў?//Беларуская мінуўшчына. – 1993. – № 1.

10. Соніч А. Полацкі крыж.// Беларуская мінуўшчына. – 1998. – № 1.

11. Кондратьева Л. Ф. Из истории музейного дела в Могилеве 1867­1941 гг.//Гісторыя Беларускага Падняпроў’я. – Магілёў, 1999.

12. Купрэева А. Пакінуты народ.// Беларуская мінуўшчына. – 1993. – № 2.

13. Андрэева А. Г. Эвакуацыя дзяцей і дзіцячых устаноў у савецкі тыл//Народная адукацыя і педагагічная навука ў Беларусі (1917­1945). – Мн., Народная асвета, 1993.

14. Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй. – Мн., Беларусь, 1993.

15. Лемяшонак У. І. Вызваленне – без грыфа «сакрэтна»! – Мн., Полымя, 1996.

16. Тимохович И. В. Битва за Белоруссию 1941­1944. – Мн., Беларусь, 1994.

Источник: Могилевский Областной Исполнительный Коммитет.