Добрый день всем участникам конференции. Спасибо большое, что пригласили меня для участия в этой интереснейшей беседе, конференции, международной, и я очень благодарна всем тем, кто выступали передо мной, потому что очень много интересного, незнакомого, нового мне удалось услышать. Очень важны были для меня выступления академиков, поскольку они касались и той темы, о которой я буду сегодня говорить. Я не помню точно, как называется моё сообщение, но я, Эмилия Ларина, родилась в Ленинграде, пережила первые самые страшные месяцы блокады вместе со своей мамой. Вся моя семья – это братья и сестра моей мамы, братья моего отца и сестра моей мамы, и братья моей мамы. Все были участниками войны. Во время блокады мы потеряли много родных и близких, благодаря которым я выжила, и мы вместе с мамой моей были эвакуированы из Ленинграда в 1942 году. Родилась я в сорок сороковом, мне уже было больше года. Конечно, саму блокаду, естественно, не помню. Но эта тема для меня настолько близка, настолько важна и трогательна, что я ей уже стала заниматься последние пять лет. Но не в том плане, в котором я слышала эти доклады, а именно благодаря тому, что он в Израиле сегодня живут блокадники, и была создана организация блокадников, которая в 2016 году вступила в организацию ветеранов, и благодаря этому нам удалось сделать несколько проектов. И вот я хочу рассказать об одном из них, но просто скажу, что все эти проекты были осуществлены и продолжаются только с одной целью – увековечить память, память тех героев, защитников города Ленинграда, которые не позволили врагов ступить на святую землю Санкт-Петербурга-Ленинграда, увековечить память тех блокадников, которые пережили страшные годы блокады и страшные месяцы блокады. Ведь вообще говорить о войне, Великой Отечественной, мировой вообще, этой страшной трагедии без слез вообще невозможно. Она была такой, в общем, и героической и трагической, но одним из самых трагических, я думаю, с событий этой войны была блокада Ленинграда, эти девятьсот страшных дней, которые пережил этот город. Я уверена, и в общем это известно, что такой страшной длительной трагедии, такой блокады не было в истории человечества.

Эта блокада страшна и глубиной человеческих страданий, и количеством жертв. И вот мы постарались… В Израиле сегодня живёт около тысячи блокадников, а по всему миру осталось в живых четыре с половиной тысячи евреев-блокадников, наверное, это все те, кто живут в Израиле, в России и во всех остальных странах мира. И одним из первых наших проектов, которые мы решили осуществить, было собрать воспоминания блокадников, живущих сегодня в Израиле, и нам удалось в первой своей книге, которую мы назвали «Блокадной памяти страницы», собрать воспоминания пятидесяти двух блокадников, которые пережили вот эти страшные блокадные дни в Ленинграде. Проект этот был представлен на конкурс в Яд Вашем, выиграл этот конкурс, и мы получили финансирование из фонда Генезис, и фирма Филобиблон издала эту книгу. В книге, как я уже сказала, собраны воспоминания пятидесяти двух блокадников. Возраст этих людей – сегодня ему уже всем почти девяносто, но, несмотря на это, эти воспоминания о тех страшных днях – очень чёткие и яркие и очень убедительные, и нам кажется, что вообще подобные воспоминания  подобны почти энциклопедии, энциклопедичны, потому что это действительно совершенно живые воспоминания с указанием адресов, с указанием мест, где жили эти люди, как они переживали блокаду и как они выжили. Ведь известно, что уже через…  Этот год – особый, это восемьдесят лет с того, как началась война и восемьдесят лет, как началась блокада, и уже через неделю после того, как немцы ступили на землю Советского Союза, уже начали готовиться кто к тем страшным дням, о которых мы будем говорить дальше. Люди понимали, что немцы скоро могут прийти и в Ленинград. И вот моя, в частности, мама, которая была в это время у своих родителей в Белоруссии, она решила, что надо срочно вернуться в Ленинград, потому что Ленинград никогда, – она говорила, была убеждена, она была коммунисткой, – никогда не отдадут врагу. И уже через неделю ленинградцы начали готовиться к тому, что немцы могут вступить в город, и началась подготовка к этому и даже началась уже эвакуация институтов, эвакуация некоторых заводов, Эрмитажа и других очень важных объектов для страны. Ну и вообще о всех трагических событиях этого времени, наверно, не стоит говорить, потому что все об этом знают, как какая была страшная блокада в Ленинграде, как она началась с того, что сгорели склады, где была продукция, где была мука и сахар, как трёхмиллионный город практически остался без продовольствия, как очень быстро уже началась холодная зима, и как очень быстро город лишился не только продовольствия, но и света, канализации, лишился транспорта, и как люди начали – страшно говорить об этом – очень быстро понимать, что медленная смерть вообще приближается, потому что в городе начался страшный город. Сто двадцать пять граммов хлеба получали в день, и страшные морозы минус сорок градусов, и все это сопровождалось тем, что люди не могли выжить в этих страшных условиях.  Ранее не бывало таких масштабов вообще смертей, мир вообще не знал, когда в день умирало до десяти тысяч человек, и когда у тех, кто видели эту смерть и тех, кто были рядом, не могли даже похоронить.  Известно, что на Пискаревском кладбище похоронено более полутора миллиона ленинградцев. Из них тридцать тысяч – защитники, герои – защитники города, и четыреста семьдесят тысяч –это жители города Ленинграда.

В это время люди, пытаясь выжить, сжигали все, что имели в своём доме для того, чтобы отопить своё помещение, они старались выменять все, что было ценного, на хлеб, и особенно, конечно, особенно тяжело было детям, потому что в это время очень многие дети оставались одни и очень быстро взрослели, потому что они видели самую страшную трагедию взрослых — это смерть рядом с собой.

Я говорю о тех детях, которые помнят эту блокаду. Это возраст детей от десяти лет и немножко старше и немножко меньше. Они приходили в дома, они старались помогать городу, они старались помогать родителям. Они приходили в дома для того, чтобы спасти младенцев и привести их в специальные дома приюта. Они старались приходить в госпиталя для того, чтобы помочь раненым. Они старались просто сбрасывать бомбы. Это дети, как говорил Воронов, поэт, которым сорок третью выдали медали, а только в сорок пятом – паспорта.

Это дети, которым удалось спастись в этой страшной трагедии, благодаря тому, что началась эвакуация. А эвакуация началась уже практически сразу.  Было несколько волн эвакуации, и в первые же дни блокады начали эвакуировать детей с учителями, с родителями в пригороды Ленинграда. Но потом стало ясно, что немцы очень быстро приближаются к городу, и этих детей постарались вернуть снова в Ленинград. И они, вот как я уже сказала, стали очень быстро взрослыми.

Это была первая волна в эвакуации — это тогда, когда можно было ещё выезжать на поездах, но с восьмого сентября, когда кольцо замкнулось вокруг Ленинграда, и осталась единственная возможность эвакуироваться – это Ладожское озеро, которое стало символом спасения Ленинграда. Это озеро самое большое в Европе. Это озеро, которое дало возможность в первые же дни блокады благодаря баржам, благодаря судоходству вывезти инвалидов — защитников города, вывезти женщин с маленькими детьми на этих баржах. Это была тоже очень тяжёлая эвакуация, потому что немцы постоянно сбрасывали бомбы, баржи тонули, баржи не могли выстоять в этих страшных бомбёжках.

По этой дороге жизни было эвакуировано очень большое количество ленинградцев, но основная эвакуация началась только тогда, когда уже озеро замёрзло, и тогда уже была эта самая известная во всем мире Ледовая дорога жизни, по которой выехала основная масса ленинградцев, и вообще по дороге жизни было эвакуировано… Очень разные сведения, очень разные есть цифры. В одних последняя информация была, что полтора миллиона ленинградцев было вывезено по дороге жизни. Ведь в городе в это время было более трёх миллионов жителей. Это были не только жители города Ленинграда, это были и те, кто приехал, пришёл в Ленинград из пригородов, которые уже были, как известно, практически под немцами. И особенно было страшно, конечно, то, что — об этом я хочу сказать ещё и дальше – немцы очень быстро заняли и окружили город, и в пригородах Ленинграда была очень тяжёлая обстановка.

Пару слов только о дороге жизни хочу ещё сказать. Эта дорога не замирала ни днём, ни ночью. Четыре с половиной тысячи машин постоянно вывозили ленинградцев и привозили в город продовольствие, все оборудование, которое необходимо было для тех заводов, которые остались в Ленинграде и которые работали для фронта. Машины шли постоянно. Были девочки, школьницы и студентки, которые дежурили с фонариками, их называли летучими мышами…Я хотела ещё прочесть пару воспоминаний.

Cкажу только о евреях пару слов. не очень важно отметить, что в это время в Ленинграде проживало около двухсот тысяч евреев, и семнадцать тысяч, по-моему, это были те евреи, которые из пригородов пришли в наш город. Я хочу обязательно сказать о том, что среди защитников города было тридцать евреев-генералов и шесть евреев-адмиралов. Фашистская пропаганда делала все для того, чтобы антисемитизм в городе был таким, чтобы люди понимали, что во всем виноваты евреи.  Они сбросили на город шестнадцать миллионов листовок, где было написано: «Бей жида-политрука». Поэтому ко всем бедам, ко всем страхам, ко всем ужасам присоединился ещё особый страх – страх у евреев, что если немцы войдут в город, то, конечно, уже бы ни одного еврея не осталось, поскольку в пригородах, например, в Пушкине, где было около тысячи евреев, в один день, их не стало. Стоит только памятник Скорби чёрного цвета в этом городе.  Евреи сделали очень много для того, чтобы Ленинград выжил. Ведь эта Дорога жизни, которая, как известно во всем мире, идеологами и создателями этой дороги и того, что дорога стала действительно символом спасения Ленинграда, были два еврея, которые были не просто инженерами высокого класса. Я могу назвать их фамилии, но я думаю, это не так важно. Это были не просто инженеры высочайшей категории. Они были настолько талантливы, что они даже были и художниками – они зарисовывая все, что происходило на дороге жизни. Я хочу сказать, что все, что сделали евреи для чтобы Ленинград выжил, это настолько важно, что надо об этом говорить постоянно, писать. И то, что я слышала здесь, я думаю, эта тем тема евреев в Ленинграде и тема евреев во время войны, она должна быть сейчас освещена гораздо шире, гораздо больше, чем было ранее. Я хотела просто привести одну только цитату из книги воспоминаний – я просто покажу. Вот эта вот книга, она издана на русском языке, но в этом году нам удалось её перевести на иврит. И это очень важно, потому что эта книга сегодня находится в школах нашей страны. Мы провели урок, мы провели специальный семинар для учителей истории, где рассказали о блокаде Ленинграда, Второй мировой войне и роли евреев в этой войне. Эта книга издана с помощью Евроазиатского Конгресса. Я просто зачитаю только одну цитату. Каганская, ей было шестнадцать лет в блокаду, и она пишет о том, что они спаслись, но здоровье было подорвано и так далее. «Я слышала, что какой-то профессор медик в Ленинграде пытался приравнять блокаду Ленинграда к Освенциму. Честь ему и хвала, но, судя по помощи блокадникам, вернее по полному отсутствию помощи со стороны Германии, у него ничего не получилось». И эта последняя фраза, и мы сегодня слышали Шломо Гура, и сегодня нам удалось, благодаря Claims Conference добиться того, что евреи, все евреи, которые пережили блокаду, будут получать пенсионное помощь из Германии.